Сатана

Ева очень удивилась не только этим словам, но и той улыбке, и тому взгляду старика, каким он в прямом смысле «раздевал» стройное и гибкое тело уже немолодой, но красивой блондинки. Ева, стараясь не обидеть это старое существо, в ответ весело заулыбалась. После некоторого молчания, слегка покраснев, она очень громко произнесла по-русски:

– Вы, правы, доктор Шальке… Вам, я думаю, надо искать хорошую женщину…

Домработница, ничего больше не сказав, стала медленно открывать наружную дверь для выхода из дома. Не зная почему, она на какой-то миг остановилась. И этим воспользовался хозяин. Он, поняв намек женщины, несколько приосанился и весело ответил:

– Да, Вы правы, госпожа Крот… Я думаю то, что я скоро эту женщину найду…

На следующей неделе Ева Крот у господина Шальке не работала. Дедок позвонил ей на «мобилку» и сказал о том, что он всю неделю будет в больнице. О своей болезни немец домработнице ничего не сказал. Ева также сочла неприличным занятием спрашивать старика об его болячках и местопребывании. Всю неделю Ева «гоняла» дурака. «Базис» в принципе ее не так физически изматывал. После работы женщина бродила по городу. Телевизор порядочно стал ей надоедать. Каких-либо интересных передач для своей души в этом современном ящике, в котором «находилось» около сорока каналов, блондинка не находила. Надоедал ей и немецкий. Женщина, для того хоть как-то «забить» к себе в голову дополнительное слово, ложила каждый вечер учебник под подушку. К ее сожалению, такое рационализаторство немецкого «ума» не прибавляло. Язык Еве давался очень трудно, сказывался ее возраст. «Полтинник» жизни не давал ей возможности устроиться на престижную работу. Она видела то, что те, кому даже за сорок лет на рынке труда в стране ее предков не котируются. Возможно, этот рынок чувствовал ее разум, ее мозг и поэтому не стремился рьяно принимать немецкие слова, которые Кротиха зубрила как днем, так и ночью во все времена года и при различной погоде. Иногда она читала всевозможные немецкие учебники вслух. И все напрасно.

Господин Шальке в принципе каких-либо «кардинальных» слов из сферы немецкого языка также не давал. Ева даже сетовала на то, что если бы она работала в полноценном немецком коллективе, то она бы скорее изучила немецкий язык. «Руссачка», исходя из всех своих личных позитивов и негативов, а также и из повседневной жизни Германии, реально смотрела на свое место в этом обществе. Она понимала, что найти хорошую работу в этой стране, для нее, как и для сотен тысяч ей подобных аусзидлеров, просто-напросто останется несбыточной мечтой.

Неделя, когда Ева Крот «бездействовала» у деда Шальке пролетела очень быстро. Она не заметила того, как наступила суббота. В этот день в Фюльдере проводился фломаркт. Рынок, на котором продавались всевозможные тряпки и безделушки разных времен, Еве очень нравился. Она, как и многие жители небольшого городка, с нетерпением ждала его открытия. Кротиха себя к числу первых покупателей и зевак не относила. В отличие от многих жителей города она любила поспать. И в эту субботу она позволила себе «приличное» время полежать в постели. На рынке блондинка «объявилась» только к двенадцати дня, когда он уже вовсю кишел продавцами и покупателями. Кротиха любила ходить по таким рынках в гордом одиночестве, особенно после того, как покинула хайм со специфическим укладом жизни. Одиноко маячить женщине нравилось еще и тем, что никого не надо было ожидать или выглядывать в потоке движущейся толпы. Ева обходила рынок очень тщательно, начиная свое движение по правой стороне того или иного ряда. Только после того, как она обходила все торговые ряды, она считала рыночное «дело» законченным. И в эту субботу она не изменила своим правилам и привычкам. Только к трем часам дня блондинка выбралась из многоликой толпы рынка и направилась в городской парк. В этот солнечный день в парке было как никогда многолюдно. Причиной этому были, расположенные неподалеку от парка, всевозможные пивные и «сладкие» точки. Ева Крот, купив небольшой стаканчик сливочного мороженого с ягодами, неспеша пошла в сторону больших столов, где уже сидели десятки жителей города. За этими столами каждый чем-то «баловался». Кто-то пил пиво, кто-то с аппетитом уплетал за обеи щеки жареные куриные окорочка. Переселенке очень нравилось сидеть за этими столами, хотя бы и потому, что она в какой-то мере здесь чувствовала свою причастность к тем людям, которые называли себя немцами.