Сатанинские стихи

На седьмой день после своего исчезновения Айша была замечена идущий к деревне, снова обнажённая и покрытая золотыми бабочками; её серебристые волосы струились за нею на ветру. Она направилась прямо к дому сарпанча Мухаммед-дина и потребовала, чтобы титлипурский панчаят был немедленно созван на срочное совещание.

— Величайшее событие за всю историю древа случилось с нами, — поведала она.

Мухаммед-дин, не в силах отказаться, назначил время для встречи на этот же вечер, после наступления темноты.

Этой ночью члены панчаята заняли места на своих обычных древесных отростках, тогда как Айша-кахин стояла перед ними на земле.

— Я поднималась с ангелом в самые высокие выси [668], — молвила она. — Да, даже к лотосу крайнего предела. Архангел, Джабраил: он принёс нам послание, которое также есть веление. Всё востребуется с нас, и всё воздастся.

Сарпанч Мухаммед-дин был совершенно не готов к выбору, с которым ему предстояло столкнуться.

— Что просит ангел, Айша, дочка? — спросил он, борясь с дрожью в голосе.

— Желание ангела таково, чтобы все мы, каждый мужчина, и женщина, и ребёнок этой деревни, тотчас начали собираться в паломничество. Нам приказано идти отсюда к Мекке-Шариф, целовать Чёрный Камень в Каабе [669], в центре Харам-Шариф, запретной мечети [670]. Мы обязаны пойти туда.

Потом квинтет [671] панчаята принялся горячо дебатировать. Говорили о посевах и невозможности массового оставления домов.

— Так не могло быть задумано, дитя, — покачал головой сарпанч. — Хорошо известно, что Аллах прощает хадж и ýмру тем, кто искренне неспособен идти из-за бедности или здоровья [672].

Но Айша безмолвствовала, и старейшины продолжили спорить. Потом как будто её молчание заразило всех остальных, и долгие мгновения, за которые вопрос был улажен — хотя никто так и не смог постичь, каким образом, — никто не произнёс ни единого слова.

Первым, наконец, нарушил молчание клоун Осман, Осман Обращённого, для которого его новая вера была не более чем средством получить воду для питья.

— Это же почти двести миль отсюда до моря, — вскричал он. — Среди нас есть старухи и дети. Разве мы можем идти?

— Бог даст нам силу, — явственно ответила Айша.

— Вам не приходило в голову, — упорствовал Осман, — что между нами и Меккой-Шариф лежит огромный океан? Как мы пересечём его? У нас нет денег на лодки для паломников. Может быть, ангел даст нам крылья, чтобы мы смогли летать?

Многие крестьяне сердито обступили богохульника Османа.

— Помолчи, — упрекнул его сарпанч Мухаммед-дин. — Ты не так давно в нашей вере и в нашей деревне. Держи свои хитрости при себе и изучи наши пути.

Осман, однако, ответил, насупившись:

— Так-то вы приветствуете новых поселенцев. Не как ровню, но как людей, которые должны делать всё, что им скажут.

Кольцо красных от гнева людей начало смыкаться вокруг Османа, но прежде, чем что-либо успело произойти, кахин Айша совершенно изменила общее настроение, ответив на вопросы клоуна.

— Ангел объяснил и это, — спокойно произнесла она. — Мы пройдём двести миль, а когда достигнем берега моря, мы ступим в пену, и воды расступятся пред нами [673]. Волны будут разделены, и мы пройдём к Мекке по океанскому дну.

*

На следующее утро Мирза Саид Ахтар проснулся в доме, погружённом в необыкновенную тишину, и, когда он позвал прислугу, ответом ему было молчание. Бездвижность распространилась и на картофельные поля; но под широкой, раскидистой крышей титлипурского древа царили толкотня и суматоха. Панчаят единодушно согласился подчиниться велению архангела Джабраила, и крестьяне начали готовиться к отъезду. Сперва сарпанч хотел попросить плотника Ису [674] сколотить повозку, которую могли бы тянуть волы и на которой могли бы разместиться старые и слабые, но эту идею заживо похоронила его собственная жена, сказавшая ему:

— Ты не слышал, сарпанч-сахибджи! Разве ангел не сказал, что мы должны идти? Что ж, прекрасно, именно это мы и должны делать.