Сатанисты ХХ века

А дебютантка, казалось, даже и не заметила столь же неожиданного, как и лестного, приема публики. Медленно и спокойно прошлась она по сцене, так просто, точно бы ходила у себя по комнате, мгновениями то приостанавливаясь, чтобы поправить какой-либо цветок на статуе, увешанной гирляндой, то отступая, любовалась игрой света и теней, то устремляла взгляды в темное небо, сливающееся с безбрежным морем, чуть видным вдали. Она говорила при этом. Говорила всем известные и звучные стихи Грильпарцера, говорила удивительно приятным, бархатным, грудным голосом, чарующим мягкостью и нежностью. Изредка в красивых словах поэта чувствовалось что-то новое, непривычное, но что казалось особенно прелестным, - это едва уловимый иностранный акцент, подобный едва ощутимому аромату в давно опустелом флаконе духов.

Первое действие не дает ничего артистке. Почти не сходя со сцены, Геро говорит самые простые, почти будничные слова, показывая сначала себе самой, потом подругам, верховному жрецу, наконец, своим родителям, как она счастлива в храме и как с радостью посвящает всю свою жизнь богине.

Лишь под конец первого действия начинается в душе Геро что-то похожее на любовное чувство, когда у статуи Амура, с которым навеки прощается новопосвящаемая жрица, глаза её встречают восторженный взгляд юноши, явившегося на праздник соседнего города и потерявшего рассудок при виде молодой служительницы алтаря.

Не легко актрисе оставаться постоянно на глазах публики и не утомить её деланностью движений или однообразием выражения. Но для дебютантки это затруднение, по-видимому, не существовало.

Она была слишком хороша, чтобы утомить публику своим присутствием, её блестящая красота сразу покорила сердца зрителей: высокая, стройная, гибкая, в классической белой одежде, она казалась греческой статуей, сошедшей с пьедестала. Каждое движение её просилось на картину.

Так прекрасна была эта Геро, что, любуясь ею, публика почти не замечала второй дебютантки, игравшей второстепенную роль Янте. А между тем Гермина Розен была почти так же красива, как и Ольга Бельская, хотя и совершенно другого типа.

Совсем ещё молодая девушка, Гермина Розен была немного ниже Геро, но её ещё не совсем сложившаяся очаровательная фигурка выдавала крайнюю юностью тонкость рук, несмотря на вполне развитой стан. Её темно-каштановые волосы отсвечивали медно-красным блеском, а большие чёрные глаза казались ещё больше и темней от поразительного цвета лица, встречающегося только при рыжих волосах, прозрачная белизна которого смягчается нежным румянцем.

В общем, трудно было найти двух девушек красивей этих дебютанток, и когда в начале третьего действия они вышли на сцену обнявшись, то шепот восторга вторично пронесся по зале.

Победа молодых артисток была несомненна. Венский Бург-театр обогатился двумя новыми звездами.

К концу 3-го акта это было уже окончательно решено не только публикой, но и влиятельными представителями печати, одинаково восторгавшимися оригинальным талантом русской Геро, талантом, сумевшим найти новые черты в давно известной классической роли.

Особенно восхищались красотой и талантом дебютанток в одной из лож бельэтажа, принадлежавшей по абонементу графу Клинскому, но уступленной старым холостяком двум англичанам, привезшим ему рекомендательные письма от его племянника, первого секретаря при австро-венгерском посольстве в Лондоне.

Один из англичан, лорд Дженнер, был ещё молодой человек лет 30, общеизвестного английского типа, деревянная чопорность которого смягчалась отчасти оттенком какой-то особенной, неанглийской живости, выдающей примесь южной крови. Большие тёмные глаза лорда Дженнера глядели менее холодно, чем подобало для великобританца его положения, а улыбка пунцовых чувственных губ была удивительно привлекательна.

Рядом с лордом Дженнером сидел уже пожилой господин, видимо, утрирующий английскую манеру держаться и одеваться, быть может, с целью скрыть еврейский тип своего умного, непроницаемого лица. Блеск его пронзительных глаз становился временами положительно невыносимым, как и насмешливая, злая полуулыбка на тонких бледных губах.

Оба лорда были в безукоризненном вечернем туалете, украшенном целой коллекцией миниатюрных золотых крестиков в петлице. Говорили они между собой по-английски, но с примесью множества иностранных слов, с каким-то особенным акцентом, делающим их разговор совершенно непонятным людям, даже знающим английский язык.

- Красивая женщина, - обратился старший англичанин к своему спутнику, когда занавес опустился в конце 3-го акта. - Удивительно красивая женщина! её необходимо добыть в наше распоряжение. Да и вторая - тоже красавица. Красивые женщины - такая редкость в наше время.