Сатанисты XX века

«Безмерно тронутая любезностью барона Альфреда Цвейфуса, артистка Ольга Бельская столь же безмерно огорчена невозможностью принять его любезное предложение за неимением времени. Но зато она с особенным удовольствием сохранит присланный ей сувенир на память о деликатном внимании г. барона».

Общий смех приветствовал остроумный ответ молодой артистки, которая поспешно вложила записку в конверт и, позвав «одевальщицу», послала её передать записку привратнику для немедленного вручения по адресу.

Оба англичанина переглянулись. Но в эту минуту раздался голос помощника режиссера, напоминающий о скором конце антракта, и артистка попросила «дорогих гостей» удалиться, чтобы позволить ей приготовиться к четвертому акту.

— Ах, милочка, какой он душка! — вся раскрасневшись от волнения, прошептала Гермина, бросаясь обнимать свою старшую подругу. Та грустно улыбнулась.

— Постарайся позабыть об этом хоть до конца пьесы. Помни только то, что тебе ещё два акта сыграть надо.

— Ох, Оленька, чего мне бояться? Моя роль пустяки, а твой успех уже решен.

Бельская ласково провела рукой по блестящей красноватой головке своей подруги.

— Все это так, Герми, но не забудь, что «вечер надо хвалить, когда утро настанет».

Распростившись с «интендантом» и директором драматической школы, Мейленом, английские путешественники медленно возвращались на свои места. Оба казались задумчивы.

— Да, интересная особа, эта русская актриса! — заметил барон Джевид. — Умна и с характером! Такие могут быть очень полезны…

— Или очень опасны… — перебил лорд Дженнер. — Мне несравненно больше нравится другая дебютантка. Это действительно дитя, тесто, из которого можно вылепить все, что угодно.

— Или ничего! — насмешливо вставил лорд Джевид. — Не забудь, что тесто обладает способностью расплываться, причём сглаживается всё, что на нем было написано.

— Всякое тесто можно заключить в форму, — с оттенком досады отрезал Дженнер. — Тогда как твоя русская Геро кажется мне степной кобылицей, не очень-то легко поддающейся выездке.

— Ну, это ещё посмотрим, дружище! Во всяком случае, она стоит того, чтобы попытаться. А для этого прежде всего надо залучить её в Америку.

— Что не так-то легко после сегодняшнего успеха Геро. Ты видел, в каком восторге его сиятельство «интендант», да и печать расхвалит русскую дебютантку.

Барон Джевид пожал плечами.

— Печать в наших руках, да, кроме того, мало ли задач, подобных этой, приходилось мне разрешать! Предоставь это дело мне, дружище.

— Как хочешь, я только прошу тебя не предпринимать ничего относительно Гермины, не предупредив меня, — серьёзно заметил Дженнер.

— Эта девочка тебе нравится — тем лучше. В твоих руках она всегда останется в нашем распоряжении.

Чёрные брови лорда Дженнера мрачно сдвинулись, однако он ничего не возразил.

В коридоре было слишком много народу, чтобы продолжать интимный разговор. А пока они дошли до своей ложи, занавес уже поднялся для 4-го действия.

Кончилась пьеса. Умолкли последние рукоплескания. Выслушаны последние поздравления и комплименты.

Счастливые, усталые и взволнованные, смыли дебютантки белила и румяна с прелестных свежих лиц и, переодевшись в простые тёмные платья, медленно переступили за порог актёрской лестницы в новом Бург-театре.

За дверями их встретило громкое «браво» целой толпы поклонников, по обыкновению осаждающих выход артистов. Тут были и товарищи по консерватории, и газетные репортёры, и блестящие аристократы, представители военной и штатской «золотой» молодёжи, интересующейся той или иной артисткой.

Посреди восторженных приветствий Бельская села в заранее нанятую коляску и усадила возле себя Гермину, которую обещала лично отвезти к матери, уехавшей до конца спектакля по какому-то необыкновенно «важному делу».

Лошади тронулись. Извозчик медленно поехал среди расступившейся толпы. В коляску полетели цветы.

III. Полное разочарование

Десять дней спустя в небольшой квартирке Бельской хорошенькая Гермина Розен горько плакала, прильнув кудрявой головкой к плечу старшей подруги.

— Нет, нет, я не переживу этого разочарования! — твердила она. — После всего, что было, после такого невиданного успеха, как твой, после формального обещания самого «интенданта» и вдруг… отказ! Отказ в третьем дебюте! Это неслыханное оскорбление! И я не понимаю, как ты можешь оставаться спокойной, Ольга!?

— Приходить в отчаяние никогда не следует, особенно в тех случаях, когда ничего ужасного, в сущности, не произошло…

— Что ж, ты находишь естественным отказ в третьем дебюте после твоего успеха в первых ролях? После всего, что о тебе писал Шпейдель?

Ольга улыбнулась, но улыбка вышла невесёлой.

— Доктор Шпейдель был очень добр ко мне и расхвалил выше меры, но другие критики находят, что я недостаточно правильно говорю по-немецки. Может быть, они и правы.