Сатанисты XX века

Многотысячный хор наполнял тёплый воздух могучей волной, почти покрывая торжественный звон колоколов, разливающийся навстречу крестному ходу. Изо всех церквей выходили новые крестные ходы, сопровождаемые новыми толпами народа. Духовенство присоединялось к епископу, кресты и хоругви всё умножались. Народная масса разливалась широкой рекой, запружая улицы предместья. Вагоны трамвая останавливались на пути следования процессии. Жители отдалённых частей города бежали из всех переулков, торопясь присоединиться к торжественному шествую, которое растянулось на целую версту, прекращая движение трамваев и экипажей сначала на приморском бульваре, а затем и на береговом шоссе.

Головы обнажались перед святым крестом, несомым впереди процессии. На всех лицах читался восторг.

Епископ радостно улыбался, глядя на восторженное настроение народа.

— Слава Богу… Слава Богу! — повторял он аббату Лемерсье. — Я вижу, что благочестие ещё не угасло в Сен-Пьере!

Аббат Лемерсье почтительно склонил свою белую голову. Он знал лучше своего епископа страшную правду. Он знал, как мало значил сегодняшний неожиданный порыв молитвенного настроения. Искренне верующих в этой толпе было так страшно мало, что у старого священника сердце сжималось мучительной болью.

Медленно подвигался крестный ход по великолепному шоссе, ведущему к горной часовне.

Солнце стоит высоко на голубом небе и греет весьма ощутимо, хотя и не жарит так немилосердно, как летом. Однако публика всё же вздохнула с видимым облегчением, когда над головами закачались зелёные ветки пальм — первые деревья векового леса, превращённого в парк. Прекрасный участок был подарен городу богатым белым плантатором в год постройки часовни, возвышающейся в самом центре леса посреди небольшой прогалины, оканчивающейся крутым обрывом на высоте полугоры. На краю этого спуска остановился в 1852 году раскалённый поток лавы, который неминуемо должен был обрушиться огненным каскадом на расположенные внизу дома предместья.

Немного повыше, на другой площадке, возвышалась знаменитая статуя «Мадонны покровительницы», для которой ближе не нашлось места, так как необходимо было сделать каменные устои для того, чтобы выдержать громадную тяжесть чугунной статуи.

Неширокая, но прекрасно шоссированная дорога поднималась зигзагами довольно круто, вверх до часовни, откуда заворачивала направо и, несколько суживаясь, шла дальше к статуе Мадонны, у подножья которой совершалось обыкновенно краткое молебствие после торжественного молебна в часовне. Примерно от середины леса уже виднелся ярко сверкающий в голубом небе высокий золочёный крест этой готической часовни.

Когда первые ряды публики дошли до этого места, на котором была поставлена полукруглая скамейка для гуляющих и где принято было верующими, совершающими паломничество к «Мадонне покровительнице», прочесть первую молитву Богородице, по рядам пронесся шёпот удивления. Креста не было видно. Между тем в воздухе не было и следа тумана. В ярких лучах полуденного зимнего солнца виднелась каждая мелочь, но всегда так ослепительно ярко блестевшего креста над часовней видно не было.

Шёпот недоумения разрастался… По мере приближения к цели это недоумение начинало перерастать в беспокойство. Так как дорога шла зигзагами, посреди векового леса, то сама часовня открывалась взорам только в последнюю минуту, но крест на высоком остроконечном куполе возвышался над вершинами деревьев так же ясно, как и статуя «Мадонны покровительницы»… Отчего же сегодня не было видно этого сияющего символа спасения?..

Толпа заволновалась.

Беспокойство возрастало с каждой минутой, с каждым шагом, приближающим крестный ход к горной часовне… Теперь уже сквозь деревья мелькали белые стены маленького святилища, а креста всё не было видно…

Беспокойство публики начало передаваться духовенству, не понимающему причины странного явления. Один только епископ, недавно прибывший из Франции и впервые совершающий восхождение к часовне «Мадонны покровительницы», оставался спокоен. Зато местные священники с трудом скрывали своё беспокойство. Аббат Лемерсье чувствовал, как его сердце сжималось тяжёлым предчувствием. Отстав от епископа, он приблизился к маркизу Бессон-де-Риб и прошептал ему на ухо.

— Я чувствую, что случилось что-то недоброе… Будем готовы!..

— К чему? — с недоумением спросил маркиз.

— К самому худшему!.. — с тяжёлым вздохом ответил старый священник.

Маркиз медленно перекрестился.

— Да будет воля Твоя, Господи, — прошептал он, поднимая глаза к небу…

Вот и часовня. Первые любопытные, забежавшие боковыми дорожками вперёд крестного хода, были уже не полянке в ту минуту, как большой золочёный крест, несомый впереди процессии, ещё мелькал в тени последних деревьев леса.

Испуганными и недоверчивыми глазами вглядывается разношёрстная кучка людей в маленькое здание с белыми стенами и высоким синим куполом, расписанным золотыми звёздами.

Увы, зрение никого не обмануло… Креста действительно нет на часовне…