Сатанизм для интеллигенции

Краткий конспект истории человечества согласно «Тайной Доктрине» выглядит так: «Первая Раса создала Вторую посредством „почкованья“, Вторая дала рождение Третьей — которая сама разделилась на три определенных подразделения, состоящих из людей, различно порожденных. Первые два подразделения размножались посредством яйцеобразного метода, по всей вероятности, неизвестного современной естественной истории. Ранние суб-расы Третьего Человечества размножались посредством выделения жизненного флюида, капли которого, собираясь, образовывали яйцеобразный шар, или, скажем, яйцо, служившее внешним вместилищем для зарождения в нем плода и ребенка. Потомство ранних суб-рас было совершенно бесполо, но потомство последующих суб-рас рождалось андрогинным. Именно, в Третьей Расе произошло разделение полов»[177]. Все это происходило 300 000 000 лет назад — «вопреки всем возражениям науки»[178].

Это в христианстве есть застывшие, невежественные и бездоказательные догмы. Теософия, конечно свободна от всякого догматизма. Путь к этому освобождению она нашла кратчайший: достаточно слово «догмат» заменить словом «аксиома». И тогда сразу приходит вожделенная свобода от доказательств: «Первоначальное двуполое единство человеческой Третьей Расы есть аксиома в Тайной Доктрине»[179].

Географам может пригодиться оккультная география: «В Оккультизме утверждается, что страна или остров, который увенчивает Северный Полюс, подобно шапке, является единственным, который остается на протяжении всей Манвантары нашего Круга. Все центральные материки и страны выступят со дна морского поочередно и неоднократно, но эта земля никогда не изменится»[180]. То, что материки могут всплывать и погружаться — это верно. Но вот подводные лодки смогли всплывать и погружаться на Северном Полюсе явно лишь потому, что их капитаны не успели познакомиться с «синтезом науки и философии». Кстати, Северный и Южный Полюса «имеют влияние и очень связаны с „белой“ и „черной Магией“[181].

Теософы догадываются о том, что не только невежественные богословы, но и ученые не приходят в восторг от знакомства с этими „открытиями“. Сколько бы ни было проблем во взаимоотношениях христианского богословия и науки (к исходу ХХ века их стало явно меньше, чем казалось в середине XIX), они все же едины в своем стремлении избегать оккультных толкований мироздания. Поэтому миф, который строят теософы, входит в противоречие с реальностью. Теософский миф говорит, что христианство безнадежно антинаучно. А практика показывает, что именно у теософии возникают серьезнейшие трудности во взаимоотношениях с наукой. Как однажды призналась Блаватская — „существует конфликт, который не только назрел, но уже начался между наукой и богословием, с одной стороны, и седою наукой-магией, с другой стороны“[182]. А поэтому — „Мы подвергаем резкой критике современную науку, только пытаясь защитить наши освященные веками теософские доктрины“[183].

Опыт этого конфликта научил теософов — как уходить от научной критики. На вопрос „Как примирить Учение с наукой?“ Е. Рерих ответствует: „нельзя отвечать невежеству“. „Какую цель имеет наука, если она распухла от предрассудков? Тот, кто обеспокоен торжественностью утверждений, тот понимает науку как логово мещанства. Тому, кто мыслит о Новом Мире, тому нет вреда от ползающих гадов“[184].

Один из тех, к кому, очевидно, рериховцы приложат это ругательство, — философ В. Зеньковский однажды абсолютно справедливо назвал космогонию Блаватской „совершенно фантастической“[185] (в смысле радикально антинаучной).

И вот уже назло всей современной физике, исходящей из наличия предельной скорости для любых взаимодействий, вице-президент Международного центра Рерихов Л. Шапошникова уверяет, что „Мы обмениваемся энергией с Солнцем, с зодиакальными созвездиями, с созвездием Ориона“[186]. Интересно было бы знать — что думает об „обмене энергией с созвездием Ориона“ космонавт Г. М. Гречко, подписывающийся как „представитель рериховского движения“ под „торжественными заявлениями“ против „клеветников“?[187] Неужели и он разделяет рериховское сладострастие антирассудочного эпатажа? Неужели и он „обеспокоен торжественностью утверждений“ и ничем более?[188]