Сато (СИ)

— В августе девятнадцатого года я продала квартиру в Москве и переехала в Петербург. Перед этим примерно три месяца меня называли «черным психологом» почти во всех СМИ средней руки. Про интернет и говорить не приходится, там придумывали прозвища поинтереснее. До того, как началось все это веселье, состоялся суд, на котором Александра лишили родительских прав. После суда он угрожал мне и говорил, что я пожалею о том, что сделала, что он накажет меня и что-то в этом духе. До суда он несколько месяцев пробыл в лечебнице, куда был направлен после возбуждения уголовного дела о покушении на убийство. Как понимаете, покушался он на меня. Но был признан больным и отправлен на принудительное лечение. Я не знаю, почему он так быстро вышел, помог ли ему кто-то с этим или нет. Если честно, то я даже не представляю, сколько обычно проходит это самое лечение. Параллельно с этим меня разнесла в пух и прах этическая комиссия, инициированная моим супервизором. На этом моя карьера психолога закончилась. До нападения на меня я работала с… Константином на протяжении довольно продолжительного времени. Я подозревала диссоциативное расстройство личности, но так и не успела окончательно зафиксировать диагноз. Еще раньше был перерыв примерно в два года. Родители перестали водить Константина ко мне. Им показалось, что ситуация стабилизировалась. А в самом начале этой истории ко мне привели пятилетнего мальчика, который вдруг стал утверждать, что он контр-адмирал карательного корпуса с личным номером СУ 388588.

Даша замолчала и посмотрела на Костю. Он сидел, скрестив руки на груди, и смотрел куда-то перед собой, видимо, погрузившись в воспоминания.

— Почему вы не упоминаете события, произошедшие в торговом центре? — спросил Айрат. — Там ведь были пострадавшие, а происходило это в то время, когда вы работали с ребенком.

— Я просто не знаю деталей, — призналась Даша. — Он наотрез отказался обсуждать это со мной. Как понимаете, вынимать из него это клещами я не могла. Я психолог, а не следователь. Была психологом.

— Хорошо, — кивнул Айрат. — Константин, вы говорили, что не помните деталей произошедшего. Может, сейчас какие-то воспоминания… пробудились, скажем так?

— Нет, — покачал головой Костя.

— В одном из интервью с Александром… как понимаете, я общался с ним, чтобы рассмотреть ситуацию со всех сторон, — пояснил Айрат. — Так вот, прозвучала версия, якобы вами выдвинутая, что вы напали на мужчину, который влез без очереди. Что-нибудь припоминаете?

— Может, и напал, — пожал плечами Костя. — Но не совсем я.

— Такое поведение могло спровоцировать нападение? — уточнил Айрат у Даши.

— Почему бы и нет? Вы рассматриваете это как нападение, а я — скорее как защиту. Ребенок пытался отстоять свою идентичность. Проигнорировать кого-то стоящего в очереди — значит, поставить под сомнение само существование этого человека. Сато, в достаточно свойственном ему стиле, доказал, что существует и с ним нужно считаться.

— Сато — это тот самый контр-адмирал, — кивнул Айрат. — Почему он появился? Как вообще возникает диссоциативное расстройство?

— Не будем вдаваться в сложные подробности. Сато, вероятно, появился в ответ на требование его матери оживить брак. Она именно для этого рожала ребенка. Как понимаете, это невыполнимая миссия. Но не для контр-адмирала. В контексте вашей книги, кстати, будет логично спросить, стоило ли его вообще лечить.

— Вы считаете, что не стоило?

— Я не знаю, — призналась Даша.

— Не стоило, — хмыкнул Костя. — Контр-адмирал был крутым. Я даже скучаю по нему.

— Но он был опасен для окружающих, — заметил Айрат.

— В определенной степени все мы опасны для окружающих, — заметила Даша. — Механизм всегда один. Если человек кидается на вас с кулаками, значит, вы потоптались по его ценностям либо посягнули на его идентичность. Так делают, кстати, абсолютно нормальные люди. Оскорбление чувств верующих стало нормой, хотя абсурдно по самой сути. Оскорбите верующего, и он отправит вас в тюрьму. Влезьте без очереди перед контр-адмиралом, и он порежет вас и ваших друзей. Знаете, есть один хрестоматийный случай, который знают чуть ли не все психологи в мире. В психиатрической лечебнице был больной, который считал себя Иисусом. Он отлично себя чувствовал. У него, в общем-то, не было проблем. Но сдали его в психушку родственники, которым это надоело. И вот врачи искали подход. Как объяснить Иисусу, что он не Иисус, а псих? Ничего не работало. Он даже очень сопереживал врачам, у которых не получалось вылечить кого-то. Но однажды к нему подошел врач и спросил, есть ли у него плотницкие навыки. Иисус, конечно, ответил, что да, он ведь плотник. Врач попросил его помочь обстрогать дверь или что-то в этом же духе. Дал ему в руки рубанок, тут-то Иисус и засомневался. У него не было навыков, хотя, вроде как, должны быть. В его идентичности возникла брешь, которую и использовали, чтобы вылечить его. Но вот вопрос — зачем?