САТУРН ПОЧТИ НЕ ВИДЕН

Неподалеку от его ларька, прислонившись к стене заколоченного магазина, стоял Кравцов. На нем были хорошее драповое пальто, пыжиковая шапка и подшитые кожей белые бурки. Он наблюдал базарную толчею, дымя хорошей немецкой сигарой. Наконец тот, кого так ждали Кравцов и Бабакин, появился на рынке. Это был Еремеич - чистенький маленький старичок в куртке из домотканого серого сукна, в добротных валенках с отворотами и короткополой черной шляпе. Он привычно втерся в гущу рыночной толпы и исчез в ней. Спустя несколько минут он вынырнул перед самым ларьком Бабакина. Лицо его раскраснелось, маленькие глазки под густыми седыми бровями возбужденно блестели. По-видимому, ему доставляла наслаждение эта рыночная толкотня. Он обвел рынок медленным взглядом и подошел к ларьку.

- Здравствуй, Григорий Ефимович, - сказал он высоким певучим голоском, протягивая Бабакину руку через прилавок.

- Привет, Еремеич. Как дела-делишки?

- Дела забыты, а заниматься делишками вроде стар стал.

- Зайди, Еремеич, - тихо сказал Бабакин. Еремеич, будто не слыша приглашения, продолжал стоять, облокотясь грудью на прилавок. Потом лениво оттолкнулся руками и не спеша пошел ко входу в ларек.

Бабакин пододвинул ему пустой ящик.

- Садись.

- Благодарствую.

Еремеич сел и принялся рассматривать разложенный на полках товар.

- Негусто, негусто, - усмехнулся он.

- То, что мне надо, я имею, - рассмеялся Бабакин.

- Это здесь-то? - недоверчиво спросил Еремеич. - Не смеши ты меня, старика.

- Я же тебе, Еремеич, не раз говорил: имей голову на плечах, а доход сам появится.

- Что верно, то верно, - вздохнул Еремеич посмотрел на вытащенные из-за пазухи часы-луковицу. - Бежит время, спасу нет.

Бабакин точно не понял намека. Занялся покупательницей. Она уговаривала его зайти к ней домой посмотреть самовар, который хотела продать.

- Нет, мадам, у меня такого правила нет, чтобы по домам бегать, - отбивался Бабакин. - Принесите или кого попросите. Тут мы дадим ему оценку, и делу конец.

- А вдруг ваша цена меня не устроит, а таскать самовар туда-сюда, думаете, легко?

- Больше ничем не могу помочь, уважаемая.

- Хоть примерную цену скажите. Самовар-то серебряный, медальный, на двадцать пять стаканов, в виде шара на гнутых ножках.

Бабакин рассмеялся.

- Цыган за глаза коня купил, а он козой обернулся.

Женщина обиженно поджала губы и ушла. Бабакин

сел рядом с Еремеичем на ящик и приступил к делу.

- Ты давеча биржей интересовался. Так вот, насчет биржи пока ничего не скажу, но есть человек, который имеет доллары, а что он за них хочет - не знаю, кажется, камешки. Так я понял его намек.

- Кто такой? - оживился Еремеич. - Здешний?

- Да откуда у здешних доллары! С Запада откуда-то, но русский. А может, поляк.

- А сам чего доллары не берешь? - прищурясь, спросил Еремеич.

- Предпочитаю золотишко.

- Ну и дурной. Доллар - он, что в мире ни стрясись, всегда на ребре стоит, а золотишко - оно и вес имеет, и пробу, и на него когда спрос, а когда и дуля в нос.

- А чего же тогда этот тип доллары продает? Выходит, камешки лучше?

Еремеич покровительственно улыбнулся.

- Ты, милый друг, я вижу, действуешь вслепую и не имеешь профессии. - Он помолчал и заговорил тоном лектора, причем было видно, что ему доставляет удовольствие даже говорить обо всем этом. - Доллар всегда стоит на ребре - это факт. Но с ним никакой фантазии случиться не может. А камешки, дорогой мой, они не только блеском играют, они сами игру могут вести. Конечно, в нашем городе им никакой игры нет. Ты говоришь, что тот человек с Запада, а там совсем другое дело. Если он, скажем, из польских районов, так там камешку игры сколько хочешь. Там действует не камешек, а мода и женский каприз и фанаберия. И тогда начинает играть всеми бликами цена камешка. Вот тебе, уважаемый, и выгода: здесь у нас взять камешки без всякой игры в цене, а там пустить их во всем блеске. А с долларом, хоть он и тверд, такой игры и блеска не бывает.

- А чего же ты сам не пустишь камешки на блеск?

- Кабы имел дорогу на Запад, пустил бы, - изрек Еремеич. - А потом еще играет роль характер дельца. Доллар любит дельца спокойного, который свои нервы бережет, как деньги. Но всегда были и такие - с фантазией в голове, любящие поиграть на собственных нервах. Этому ничего, кроме камешка, не надо. И замечу: дела они проворачивали миллионные. Горели другой раз страшно, но риск ихний всегда хорошо оплачивался.

- Этот, наверное, как раз такой и есть, - раздумывая, сказал Бабакин и, точно встряхнувшись, вышел из раздумья. - Спасибо, Еремеич, за урок. Теперь я, пожалуй, с этим типом поговорю. А то ведь я, дурак, подумал: зачем человеку камешки, когда у него есть доллары? - Бабакин озадаченно покачал головой. - Скажи, пожалуйста, ценная наука!

На лице у старика проступили тревога и злость. Тревога, что Бабакин перехватит у него клиента, а злость, по-видимому, на себя за то, что он неизвестно зачем вправил мозги этому безмоторному кустарю-одиночке. Он явно не знал, что ему делать для устранения конкурента.

- А ты доллар-то в руках когда-нибудь держал? - вдруг будто обеспокоенно спросил он.