САТУРН ПОЧТИ НЕ ВИДЕН

К концу игры Кравцов совсем успокоился. Добрынин под дружные аплодисменты вручил приз - плитку шоколада и книгу Гитлера «Майн кампф» - косматому пареньку в очках, который ответил на семь вопросов из десяти.

В коридоре заиграла радиола, и молодежь хлынула из зала.

Кравцов чуть задержался, чтобы выйти вместе с парнем, который в игре назвал имя Чапаева. Это был коренастый юноша с серьезным и даже сердитым лицом. Он выходил из зала вместе с приятелем. Кравцов пошел вплотную за ними и услышал их разговор.

- Как бы ты не влип со своим ответом, - сказал парню приятель и оглянулся.

- А ты хотел, чтобы я сказал Гитлер, да? - спросил его парень угрюмо, и тот рассмеялся.

- А вышло здорово, все кричали: «Чапаев! Чапаев!»

Они смешались с толпой. Вскоре к Кравцову протолкался еще разгоряченный игрой Добрынин.

- Ну как? - тихо спросил он.

- Сначала я испугался, - ответил Кравцов. - Но вроде все в порядке.

- Слушай-ка, что я тебе скажу… Тот малец, в очках, книгу Гитлера сунул в урну, и все, кто это видел, засмеялись.

- Узнай, кто этот паренек и где живет, - сказал Кравцов. - Поговори с ним. И еще вот с тем, - Кравцов отыскал в толпе своего соседа по последнему ряду, - вон, видишь, сердитый такой, прическа на пробор?

- Вижу.

- Это он первый назвал Чапаева.

- Ладно. - Добрынин нырнул в толпу танцующих… Утром Клейнер вызвал к себе Кравцова.

- Ну как прошел вечер?

В его вопросе Кравцов почувствовал чуть заметную иронию.

- Не совсем так, как хотелось… - ответил Кравцов, думая, что Клейнеру уже доложил о вечере кто-нибудь из его сотрудников. - В этом смысле особенно показательной была проведенная нами викторина. Конечно же, головы молодежи еще замусорены тем, чему их учили в школе, и пропагандой коммунистов. Вообще с этой молодежью надо работать и работать, и это будет нелегкое дело.

Клейнеру ответ Кравцова явно понравился. Возможно, он ждал, что Кравцов начнет расхваливать вечер.

- Да, да, мне об этой викторине рассказывали, - сказал Клейнер. - Эта игра в России популярна?

- Да. И она очень помогает выяснить думы и чаяния играющих. По сути дела - это игра-допрос.

- А что? Неглупо, неглупо. - Клейнер помолчал и сказал: - Я хочу, чтобы вы знали, какие два результата мы ждем от этой затеи с местной молодежью.

Подавляющее ее большинство мы должны подготовить к отправке в Германию в качестве рабочей силы. Я уже распорядился, чтобы в вашем клубе регулярно крутили фильмы о жизни Германии и выступали ораторы, умеющие хорошо подать немецкую жизнь. Но одновременно мы должны отобрать для начала, скажем, сотню наиболее надежных, из них мы сделаем специальный отряд, подчиненный гестапо. Вы не видели последнюю кинохронику о Кавказе?

- Нет, - еле слышно ответил Кравцов, потрясенный тем, что он слышит.

- В кинохронике показано, - продолжал Клейнер, - как пойманных партизан расстреливает карательный отряд, составленный из местных жителей. Не случайно почти весь выпуск хроники посвящен эпизоду с расстрелом. Берлин придает огромное значение этому делу, и вы сами понимаете почему. Меньше собак будет повешено на нашу с вами фирму. Мне уже звонил об этом сам Кальтенбруннер. Я думаю, что именно вы и должны взяться за отбор надежных ребят в местный отряд.

- Боюсь, что я с этим не справлюсь, - с опасной поспешностью сказал Кравцов и, помолчав, пояснил: - Все эти ребята мне как русскому доверяются меньше.

Клейнер удивленно посмотрел на Кравцова.

- Не узнаю вас, господин Коноплев! Все наоборот! Из всей нашей группы именно вам легче всего говорить с молодежью. Это подтверждает и вчерашний вечер. Так что прошу вас не хныкать, а поработать так, как следует человеку, который скоро из рук Германии получит орден.

- Я, конечно, буду стараться.

- Я верю в вас, господин Коноплев, - почти торжественно произнес Клейнер.

Весь день Кравцов провел в тревожном смятении: он не знал, как ему теперь поступить. С одной стороны, он прочно влез в гестапо, и его донесения о планах и делах гестаповцев имели для Маркова огромную ценность. С другой - он должен был теперь стать прямым пособником гестаповцев в их кровавых делах. Способа устраниться от выполнения поручения Клейнера он не находил. «Нужно удирать из города», - эта мысль становилась все более настойчивой.

Вечером Кравцов и Добрынин встретились в домике мичуринца. Добрынин не разделял мрачных мыслей Кравцова; он считал, что они могут найти выход из создавшейся ситуации, однако ничего конкретного пока предложить не смог.

- Все же эти ребята нашенские, - убежденно говорил Добрынин. - Им только шепни, чего от них хотят, они ни в Германию не поедут, ни тем более наниматься в палачи.

Кравцов не мог разделить оптимизма товарища. «Одно из двух, - думал он, - или Добрынин не понимает всей сложности положения, или, дорвавшись наконец до дела, попросту не хочет его бросать».

- Не узнаю тебя, честное слово, не узнаю! - пытался шутить Добрынин. - Куда девалось твое знаменитое недержание решительности?

- Брось шутить, - угрюмо сказал Кравцов.