"Сатурн" почти не виден

— А на каком же месте в его таблице стоит фюрер?

— Вождь вне классификации, на то он и вождь, — улыбнулся Зомбах.

И не очень искренний смех адмирала, и понимающая улыбка Зомбаха при обмене этими фразами имели куда большее значение, чем слова. Зомбах хотя и меньше, но все же знал о существующей оппозиции некоторых генералов к Гитлеру, считающих, что фюрер ведет войну на проигрыш; знал он и то, что Канарис близок ко многим из этих генералов, в частности к фон Трескову, поэтому он о нем и заговорил.

— Как ни лестно оказаться хотя бы в частной таблице под номером один, — сказал Канарис, — все же мне думается, что даже доверительные разговоры на эту тему вести не следует. Наша обязанность — все знать и уметь молчать.

После этого их разговор касался только дела. Канарис спросил, как Зомбах относится к его предложениям по организации тотальной разведки. Зомбах долго молчал, а потом тоже спросил:

— Можно откровенно?

— Только так!

— Тотальное проникновение в Россию потребует решительного расширения доставляемого нам контингента, а уже сейчас я стою перед простейшим фактом: из десяти русских, предлагаемых мне в качестве агентов, я с трудом отбираю двух и даже им до конца не верю. Где я возьму кадры для тотального проникновения?

— Нас поддержит фюрер. Он хочет держать русских в непрерывном нервном напряжении. Возможно, что сейчас он подпишет приказ по армии о контингенте.

— Это многое решило бы… — рассеянно проговорил Зомбах и продолжал: — Я не совсем понял и ваше предложение о более полной контактной загрузке нами СД. Они же только того и добиваются, чтобы влезть в наши дела.

— Да, это, конечно, самое сложное, — сказал Канарис и вздохнул. — Но и это диктуется обстановкой, создавшейся на фронте. До России все обстояло проще: фюрер выдвигал идеи, мы производили разведку нового направления и подготавливали операцию, что называется, изнутри. Следовал успех — и мы на коне. А СД в это время было занято главным образом расчисткой самой Германии. Для фюрера мы были опорой номер один. Теперь же возникла совсем другая картина. СД поручено освоить завоеванную территорию и выполнить задачу обескровливания русской нации. Работа эта нелегкая и, прямо скажем, грязная, а результат ее совсем не эффективен. Перед началом русской кампании Гиммлер и Гейдрих заверили фюрера, что, идя вслед за армией, войска СД будут верным ее щитом и что заботы о тыле у немецкой армии не будет. Не вам мне говорить, что щит оказался деревянным, а тыл — весьма беспокойным. Мы здесь, в тылу, несем огромные потери. Несет потери и СД. Слово «партизаны» при фюрере избегают произносить, такое бешенство у него вызывает всякое напоминание о них. В конце концов руководители СД в одном правы — они могут претендовать на нашу помощь, в частности на нашу разведку. Я вам могу сказать, что Лахузен до совещания имел встречу с командованием СД этого фронта. Он просто поражен, как не информированы эти люди и как слепо полагаются они на эффективность тотального террора. Так вот, дорогой Зомбах, когда я говорил о лучшей контактной загрузке нами СД, я имел в виду именно это — сбрасывание им всего добытого нами материала, в котором нет информационного зерна для главной ставки. Скажем, вы открыли новую шайку партизан. Вместо того чтобы тратить время и силы на агентурную разведку этой шайки, передайте ее немедленно в СД.

— Тогда мы сами можем остаться без информации.

— Какой информации, Зомбах? При нынешнем положении на фронте какую ценность может иметь добытая вами информация о том, что в шайке пятьдесят головорезов, двадцать автоматов и сто мин? Эти сведения теперь могут представлять интерес только для СД, чтобы они могли рассчитать свои силы при ликвидации этой шайки. Скажу больше: сейчас даже сведения, добытые по ту сторону фронта, уже не имеют прежней ценности. Мы сейчас отходим, а такие сведения ценны главным образом при наступлении.

— Но командование обещает новое наступление?