Сатурналии

Затруднительно выделить главную тему Сатурналий как из-за утраты многих разделов, так и из-за тематической пестроты оставшихся. В Сатурналиях достаточно серьезных рассуждений, хотя они перемежаются разного рода легковесными вставками[11]. В качестве важных вопросов можно выделить тему солнечного монотеизма[12] (I, 17–23), которую Макробий развивает, следуя за императором Юлианом (332–363), тему критики Вергилия (отрывки из I, III книг, сохранившиеся главы IV книги, V и VI).

В целом в Сатурналиях в литературной форме запечатлены традиции и обычаи римской старины, передано классическое наследие Античности, подводится итог филологической работы предшествующих поколений. Характерной особенностью авторского стиля Макробия является то, что он не ограничивается использованием какого-нибудь одного, нужного ему источника, но компилирует отрывки из текстов множества классических авторов[13].

Участники Сатурналий

В Сатурналиях выведены двенадцать человек; все они – реальные исторические лица[14]. Ниже мы обсудим каждого из них как историческое лицо, а затем будет сказано о каждом как о литературном персонаже, участнике Макробиевых Сатурналий.

Веттий Агорий Претекстат

Веттий Агорий Претекстат (310/320–384) – ученый, государственный деятель, духовный лидер и яркий представитель языческой партии в Риме[15]. О его характере и деятельности пишет в Римской истории Аммиан Марцеллин (ок. 330 – ок. 390), который, как правило, всячески осуждал римских сенаторов и их нравы:

Свидетелем всех этих его поступков был сенатор Претекстат, сочетавший благородный образ мыслей с древнеримской важностью. Он случайно оказался по личным делам в Константинополе, и Юлиан по собственному убеждению назначил его правителем Ахайи с проконсульской властью (XXII, 7, 6).

[8] В это время префектуру города [Рима] отправлял с отличием Претекстат. Многообразными проявлениями своей неподкупности и высокой честности, которыми он прославился с ранней юности, он достиг того, что редко случается, а именно, что, хотя сограждане боялись его, он не потерял их любви, которая вообще не выпадает на долю чиновным лицам, внушающим к себе страх. [9] Своим авторитетом и правильными, самой истиной продиктованными приговорами он успокоил волнение, которое вызвали раздоры христиан. После изгнания Урсина водворилось глубокое спокойствие… Множество полезных мероприятий этого прекрасного правителя умножали его славу (XXVII, 9, 8–9).

Эти и подобные бедствия… вызвали всеобщую панику. Чтобы эти бедствия… не повлекли за собой целой громады несчастий, по решению знати [т. е. сената], было отправлено к императору посольство. Бывший префект Претекстат, бывший викарий Венуст и бывший консул Минервий должны были подать императору прошение, чтобы кары не оказывались выше проступков и чтобы не подвергали пыткам сенаторов вопреки обычаю и праву (XXVIII, 1, 24)[16].