Саван для блудниц

– Подвезите, если не трудно, тем более что у меня что-то кружится голова. Да не забудьте про акварельки… И как это мы их не выбросили? Виктор Львович, а что, если Наташа действительно видела все, что произошло в географическом кабинете в тот день? Неужели ее могли потом отравить? Какой кошмар…

* * *

Она вышла из гостиницы еще затемно, было около пяти утра. Добралась на такси до вокзала, потому что посчитала, что только там можно в такое время разжиться горячим кофе, а заодно и позавтракать.

Заспанная буфетчица за стойкой вокзального кафе сварила ей сосиски, приготовила салат из свежих помидоров и подогрела пирог с яблоками.

Юля села за столик, лицом в окну, за которым в синеватой мгле продолжал идти дождь, и спросила себя, что она здесь делает, кто толкнул ее в спину и заставил покинуть теплую постель и мчаться по холодному и мокрому, содрогающемуся от ветров городу на вокзал, чтобы пить жидкий, но страшно дорогой кофе и давиться сосисками с душком?…

Она отодвинула от себя тарелку, отпила еще немного кофе и, повернувшись, взглянула на буфетчицу, которая, уютно устроившись на высоком табурете и уложив свою круглую щекастую физиономию на поверхность стойки, любопытными глазами смотрела на свою подопытную посетительницу, которой только что продала тухлятину, и теперь, как садистка, наблюдала, что за этим последует.

– Где тут у вас линейный отдел милиции? – спросила Земцова довольно спокойно, хотя тошнота уже подкатывала к горлу и грозила выплеснуться во что-то более серьезное и неотвратимое: она все же успела проглотить кусочек сосиски.

– Милиция? А зачем вам милиция? – спросила буфетчица, вскочив с табурета, и, как потревоженная птица, смешно наклонив голову набок, вытаращила глаза на стоящую перед ней побледневшую Земцову. – Шляетесь где-то ночами, пьете всякую гадость, а я виновата?! Ты, – она осадила свою начинающую бунтовать посетительницу, которую приняла за шлюху, этим оскорбительным «ты», – без чемодана, без сумки, в руках портмоне, набитое долларами, думаешь, я не заметила? И теперь скажи, что ты командированная, скажи, а я послушаю… Ходят тут всякие, заразные…

Но она не успела договорить – салат вместе с еще теплыми сосисками, вымазанными в едкой желтой горчице, полетел прямо в ее щекастую физиономию, залепив глаза и рот ею же приготовленным ранним завтраком. Следом на крахмальный кокошник выплеснулись остатки желудевого напитка, который здесь принято было считать натуральным кофе.

– Шестьдесят рублей на стойку, и быстро, – Юля держала на расстоянии вытянутой руки свое удостоверение. – А не то разнесу всю витрину…

Но буфетчица оказалась не из пугливых и, очевидно, была привычна к подобным выходкам посетителей. Она бросилась в подсобку, откуда быстро вызвала по телефону милицию. Спустя пару минут со стороны лестницы показались двое молоденьких милиционеров, которые, увидев превращенное в палитру из красных, желтых и зеленых пятен лицо окончательно проснувшейся буфетчицы и приблизительно представляя себе, что здесь произошло, увели даже не пытавшуюся сопротивляться симпатичную и хорошо одетую девушку в то самое линейное отделение милиции, куда она и сама собиралась пять минут назад.

– Моя фамилия Земцова, я частный детектив, приехала из С., вот мое удостоверение. Вздумаете меня лапать своими грязными руками или попытаетесь отнять у меня деньги, расстанетесь со своими погонами уже к сегодняшнему вечеру. Мне нужно срочно связаться с Павлом Ивановичем Соболевым. Я могу позвонить отсюда?

Она стояла посреди маленького полутемного кабинета с выкрашенными в тоскливый зеленый цвет стенами, черным мрачным сейфом, желтым старым письменным столом и двумя металлическими стульями.

Двое парней, одетых в милицейскую форму, стояли – один около двери, другой возле стола – и молча смотрели на неожиданно залетевшую к ним «ночную бабочку». На ее слова о том, что она – частный детектив, и даже на ее удостоверение они не обратили внимания, словно такие визиты здесь – явление обычное. Другое дело – впечатление, которое произвела на молоденьких, изнывающих от скуки на этом ночном дежурстве милиционеров сама Юля в своем коротком сером платье-джерси, не скрывающем длинных стройных ног, обутых в узкие туфли-лодочки на тоненьком низком каблуке, и наброшенном на плечи черном замшевом жакете, почти совпадающем по длине с платьем, – дорогой и стильный наряд, которому бы позавидовала любая путана. Кроме того, бессонная ночь в объятиях внезапно появившегося в ее жизни (и постели) господина Харыбина добавила к ее внешности несколько явных оттенков усталости – сиреневые круги под глазами, покрасневшие веки, утомленный взгляд и вялая улыбка… Кроме того, ее длинные волосы, едва сколотые на затылке, заметно растрепались от дождя и ветра и мало чем походили на приличную прическу. И вот эта-то неприбранность и послужила, очевидно, поводом для того, чтобы один из парней, выхватив из рук Юли ее удостоверение и швырнув его на пол, бросился раздевать ее.