Саван для соловья

— Да, это так. Не слишком приятный или достойный способ расстаться с жизнью, однако бедный мальчик не обладал моими возможностями. К тому дню, как будет вынесен мой окончательный диагноз, я позабочусь о более приемлемом способе, чем веревка.

Его эгоизм просто поразителен, подумал Делглиш. Даже смерть брата он рассматривает относительно самого себя. Словно он непоколебимо стоит в центре своей собственной вселенной, в то время как другие люди — брат, любовница, пациенты — вращаются вокруг и существуют лишь благодаря излучаемому им теплу и свету, повинуясь силе его притяжения. Но не так ли большинство людей видит самих себя? Разве Мэри Тейлор менее поглощена собой? А он сам? Может, они просто потворствуют своей эгоистичной сущности в более завуалированной форме?

Хирург отошел к черному саквояжу с инструментами и достал зеркало на металлическом ободе, которое водрузил себе на голову. Потом вернулся к Делглишу с офтальмоскопом в руке и сел на стул напротив своего пациента. Их головы почти соприкасались. Делглиш чувствовал металл инструмента, направленного в его правый глаз.

— Смотрите прямо, — велел Куртни-Бригс. Старший инспектор послушно уставился на точечный лучик света.

— Вы ушли из главного корпуса около полуночи, — произнес он. — И в 12.30 разговаривали с привратником. Где вы были в этот промежуток времени?

— Я уже говорил вам. Заднюю подъездную дорожку заблокировал упавший вяз. Поэтому мне пришлось потратить некоторое время, чтобы осмотреть место происшествия и позаботиться о том, чтобы другие не налетели на него в темноте.

— Однако кое с кем так и случилось. Это произошло в 12.17. Никакого шарфа, предупреждающего об опасности, там не было.

Офтальмоскоп переместился к другому глазу. Дыхание хирурга оставалось совершенно ровным и спокойным.

— Он ошибается.

— Но он так не считает.

— И поэтому вы решили, что я находился у поваленного дерева позже 12.17. Может, и так.

Поскольку меня не заботило алиби и я не смотрел каждую минуту на часы.

— Но вы же не станете утверждать, что дорога от больницы до места заняла у вас целых семнадцать минут?

— О, для оправдания задержки я мог бы подобрать сколько угодно причин, разве не так? Например, заявить, что, изъясняясь па вашем полицейском жаргоне, мне потребовалось справить естественную нужду, поэтому я вышел из машины и немного помедитировал среди деревьев.

— Это так?

— Вполне могло быть так. Однако когда я занимаюсь вашей головой, на которую, как это ни печально, придется наложить несколько швов, мне надо думать только о ней. Так что простите меня, если я сейчас сконцентрируюсь на своей работе.

В демонстрационную неслышно вернулась Матрона. Она тут же заняла место рядом с хирургом, словно верная помощница. Ее лицо было крайне бледным. Не ожидая, пока она что-нибудь скажет, Куртни-Бригс передал ей офтальмоскоп.

— Все, кому полагается быть в Найтингейл-Хаус, находятся в своих комнатах, — сказала Мэри Тейлор.

Куртни-Бригс ощупывал плечо Делглиша, причиняя каждым прикосновением сильных пальцев боль.

— Кажется, ключица цела. Сильный кровоподтек, но разрывов ткани нет. Похоже, па вас напала высокая женщина. Ведь в вас больше шести футов роста.

— Если только это женщина. Или у нее было длинное орудие нападения, вроде клюшки для гольфа.

— Клюшки для гольфа? Матрона, а как насчет ваших клюшек? Где вы их держите?

— В холле, внизу, у моей лестницы, — спокойно ответила она. — Сумка обычно стоит сразу же за дверью.

— Тогда вам лучше пойти и проверить их. Мэри Тейлор отсутствовала пару минут, и они молча ожидали ее. Вернувшись, она обратилась к Делглишу:

— Одна из металлических клюшек пропала. Это известие, похоже, пришлось Куртии-Бригсу по вкусу. И он почти весело заявил:

— Ну вот вам и орудие нападения! Однако нет особого смысла искать его ночью. Она наверняка валяется где-то поблизости на земле. Ваши люди найдут ее завтра и сделают все, что положено: снимут отпечатки пальцев, возьмут пробу волос и крови и тому подобное. Ну а сейчас вы просто не в том состоянии, чтобы заниматься этим. Нужно перевести вас в операционную, дать наркоз и наложить швы на вашу рану.

— Не хочу никакого наркоза.

— Тогда сделаем местную анестезию. Это всего несколько уколов по краям раны. Мы можем сделать это прямо здесь. Матрона…

— Не хочу никакой анестезии. Зашивайте так.

— Рана очень глубокая, и ее необходимо зашить, — терпеливо, словно ребенку, принялся объяснять Куртии-Бригс. — Если делать это без анестезии, то будет очень больно.

—Говорю вам, не хочу наркоза. Не желаю никаких профилактических инъекций вроде пенициллина или противостолбнячной сыворотки. Я хочу, чтобы зашили рану, и все.

Делглиш заметил, как они переглянулись. Он знал, что упрямится безо всяких на то причин, по ему было наплевать. Почему они не могут сделать, что их просят?

— Если вы желаете воспользоваться услугами другого хирурга… — официальным тоном вдруг заговорил Куртни-Бригс.

— Нет, я хочу, чтобы это сделали вы.

На мгновение наступила тишина. Потом хирург произнес:

— Ну хорошо. Я постараюсь сделать все как можно быстрее.