Саван для соловья

— Значит, делаем заключение, что молоко было отравлено женщиной?

— Пока допускаем возможность, что обе девушки были убиты женщиной. Но все равно это остается только предположением. Вы не слышали, оправилась ли Дейкерс настолько, чтобы можно было ее допросить? Доктор Спеллинг должен был заглянуть к ней сегодня днем.

— Как раз перед ленчем звонила Матрона и сказала, что девушка еще спит, но после пробуждения должна уже чувствовать себя гораздо лучше. Она находится под воздействием успокоительного, так что никто не знает, когда это произойдет. Мне заглянуть к ней, когда я буду в частном отделении?

— Нет, я сам к ней попозже зайду. А вы можете проверить это сообщение о возвращении Джозефины Фоллон в Найтингейл-Хаус утром двенадцатого января. Кто-то должен был видеть, как она уходила. И где хранилась ее одежда, пока она была в изоляторе? Не мог ли кто-нибудь воспользоваться ею, чтобы выдать себя за нее? Вряд ли, конечно, но надо это проверить.

— Инспектор Бейли уже проверил, сэр. Никто не видел, как Фоллон вышла, но они признают, что она могла выйти из палаты незамеченной. Весь персонал был занят делом, больных очень много, а у нее была отдельная палата. Если бы они не застали Фоллон в палате, то просто решили бы, что она прошла в ванную. Ее одежда висела в гардеробе у нее в палате. Любой, кто имел право находиться в отделении, мог ее взять, конечно если Фоллон спала или вышла из комнаты. Но все уверены, что этого никто не делал.

—Я тоже. Думаю, я знаю, зачем Фоллон возвращалась в Найтингейл-Хаус. Гудейл сказала, что Фоллон получила подтверждение своей беременности всего за два дня до болезни. Возможно, она его не успела уничтожить. Если это так, то в ее спальне это было единственное, что она не хотела оставлять для постороннего глаза. Среди ее бумаг его определенно не обнаружили. Я думаю, она приходила, чтобы забрать его, разорвать и выбросить в унитаз.

— Разве она не могла позвонить Гудейл и попросить уничтожить его?

— Нет, не могла, иначе она возбудила бы подозрения. Она не была уверена, что к телефону подойдет именно Гудейл, и не хотела передавать просьбу через кого-то другого. Настоятельная просьба переговорить только с Гудейл и нежелание принять помощь от другой студентки показались бы очень странными. Но это не больше чем предположение. А обыск в Найтингейл-Хаус уже закончен?

— Да, сэр. Они ничего не нашли. Никаких следов яда и сосуда из-под него. В основном в комнатах пузырьки с аспирином, и у сестер Гирииг, Брамфет и мисс Тейлор небольшой запас снотворных таблеток. Но не могла же Фоллон умереть от успокоительных или снотворных средств?

— Нет. Средство, которое она получила, действует гораздо быстрее. Нам нужно только запастись терпением и ждать результатов лабораторного исследования.

5

Днем, ровно в два тридцать четыре, в самой большой и роскошной частной палате умер пациент сестры Брамфет. Она всегда боялась такой смерти. Пациент умер, борьба за его жизнь окончена, она, сестра Брамфет, лично ответственна за это. Тот факт, что ее борьба часто была обречена на неудачу, что враг, даже если он встречает такой резкий отпор, всегда уверен в окончательной победе, никогда не ослаблял ее чувство поражения. Пациенты появлялись в палате сестры Брамфет не для того, чтобы умереть, а для того, чтобы поправиться, и благодаря упорному желанию сестры защитить их они обычно поправлялись, часто к их собственному удивлению и иногда даже несмотря на свое желание умереть.

Именно с этим пациентом она не очень надеялась на успех, но только когда мистер Куртни-Ьригс отключил капельницу, она осознала свое поражение. Пациенту становилось определенно лучше, это был трудный и капризный пациент, но он боролся до конца. Это был преуспевающий бизнесмен, чьи планы на будущее явно не включали смерть в сорок два года. Она припомнила взгляд дикого удивления, почти ярости, когда он осознал, что смерть — нечто такое, над чем ни он, ии его врач не властны. Сестра Брамфет слишком часто видела его молодую жену, которая появлялась в дни посещений, чтобы предположить, что та будет очень страдать от горя. Сам больной был единственным человеком, кого возмутила бы бесплодность героических и дорогостоящих стараний мистера Куртни-Бригса спасти его, и, по счастью для хирурга, он оказался не в состоянии потребовать извинений или объяснений.

Мистер Куртни-Бригс встретится с молодой вдовой, предложит ей свой старательно подобранный набор утешительных фраз и заверит ее, что было сделано все, что в человеческих силах. Внушительная сумма счета будет служить подтверждением тому, а также явится мощным оправданием неизбежному чувству вины за смерть супруга. Куртни-Бригс очень ловко обходится с вдовами; и надо отдать ему справедливость, бедные, так же как и состоятельные, одинаково удостаивались подбадривающего и утешительного потрепывания по плечу и стереотипных фраз сожаления и сочувствия.