Саваоф

Первым по поводу якобы названных мною паролей допросили самого Микиса. Разумеется, он выпучил глаза. «Что за глупость!» — воскликнул он, и все два часа, пока шел допрос (а он касался и проверки банка «Елена», и того, почему проверка не выявила кражу из нашей корпорации), так вот все два часа он кипятился и брызгал слюной налево и направо.

Следователь вначале напирал именно на банковские дела, а это, видимо, был больной вопрос для Микиса (особенно учитывая его планы перевестись на новую работу, где скандалы уж точно ни к чему).

«Да вы не представляете, какой там был бардак! — вопил он, периодически бегая к аппарату с водой. — Потом информация все равно постепенно просочилась, дошла до самых информированных в нашем мире, контракты к оплате начали предъявлять десятками! Вы понимаете, что это такое: до десяти контрактов в день?! И все законно! А этот контракт — да, я помню его. Точнее мне сказали, что за день прошла сделка. Что-то купили и тут же продали. Вроде бы выгодно. Ну и все! Я и не обязан был это отслеживать. Это они должны были! Антон должен был!»

Ха-ха. Микис думал, что копают насчет этого, но постепенно смысл вопроса о паролях дошел до него. «Это они так говорят?! — ошеломленно спросил он. — Что она назвала пароли и, следовательно, мы их знали?!» Микис снова взвыл и ну наворачивать круги по комнате.

— Вы видели пленку?

— Да! Но только начало! Потом я ушел. Это такое дурацкое зрелище, вы даже не представляете! Детский сад...

— Но вы утверждаете, что на ней все было, как и на самом деле?

— Конечно! Что за вопрос! Я же не идиот, я прекрасно помню, мы даже удивлялись, что эти наши двойники отцифрованные — копия мы!

— А вы знаете, что оставшиеся в комнате после вашего ухода говорили о том, что пленку подменили? Что там затерты некоторые фразы?

— Ерунда! Это они утверждают?

— Не только они. — Гергиев тоже выделил это слово ехидной интонацией. — Это утверждает также ваша жена, и, главное, покойная Татарская настолько заинтересовалась подменой, что на следующий день съездила в фирму «Саваоф». У нас есть и другие доказательства того, что она об этом знала и волновалась по этому поводу. Мнения Антона мы не знаем... Хотелось бы, конечно, поговорить с ним, в том числе и об этом.

— Глупости! Еще раз повторю: глупости! Никаких паролей она не называла. Она просто сказала, что они есть, что с их помощью легко ограбить корпорацию, но не называла. И еще хочу заявить, что если они с мужем это утверждают, то они и украли деньги. Потому что это ложь! И нет никакого смысла так лгать. Кроме одного. Сами понимаете, какого.

— О вас ведь можно сказать то же самое.

— Что вы имеете в виду?

— Что если вы лжете, то у вас только одна причина. И все пошло снова: круги по комнате, брызги во все стороны, бегание за водой... Истеричный тип. Думаю, он страшно опротивел Марианне. Все эти истерики, вопли, всю его высокопарную болтовню о долге перед родиной можно было терпеть, только надеясь на очень большой куш. Теперь же он перестал стесняться, его поведение по отношению к жене стало откровенно свинским. Ну, она и решила его наказать.

Лишь этим я могу объяснить, что на допросе, услышав о нашей версии произошедшего, она только моргнула.

— Возможно, она и назвала пароли, — нараспев произнесла Марианна, с большим интересом приглядываясь к Гергиеву (не потому что он красавчик, просто она заметила, как дорого он одет). — Я, честно говоря, не интересуюсь этими финансовыми делами. Потом вы же смотрели пленку, видели, в каком я была состоянии. Ничего не помню... Я ненавижу их «Люцифера». Точнее нет, «ненавижу» — слишком сильное слово. Он мне просто чудовищно скучен. Весь их так называемый сеанс я боролась с зевотой. У меня так хрустели челюсти, что я ничего не слышала.

Гергиев с любопытством наблюдал за ней, пытаясь понять: она клиническая идиотка или только притворяется.

— Но вы отдаете себе отчет, что это фактически показания против вашего мужа? — спросил он.

Глаза Марианны тускло полыхнули злобой. Она пожала плечами.

— Но если я не помню! — сказала она сквозь зубы.

Правда, мне она позвонила.

— Бедная моя Марианна! — крикнула я в трубку. — Как бы мне хотелось приехать к тебе, поговорить с тобой. Мне кажется, Микис навострил лыжи, да? Какая сволочь! И у меня тоже все плохо! Что же это на нас на всех навалилось? Господи, у меня в руке чип, Алехан шутит, что это прослушка, понимаешь? Я конечно, в это не верю, но он так ужасно чешется! Я не могу приехать, он чешется.

— Что за хрен был этот допрос насчет паролей? — спросила Марианна отстраненно.

— Я потом все объясню.

— Не надо. Не звони мне больше. У меня своих проблем хватает.

И она повесила трубку. Понятно, почему. Решила, что я ограбила банк, а теперь еще хочу ее мужа подвести под монастырь. Если бы это было так, то своими показаниями она здорово помогла мне топить его, но осознавать такое неприятно. Вот она и сочла за лучшее благородно обидеться. Это очень в ее духе.