Савелий Крамаров. Сын врага народа

Сталин не боялся Ленина. Тот был многословен, много писал непонятного и спорного и слабо разбирался в людях своего окружения, в отличие от Троцкого, знающего цену каждому революционеру и способному дать характеристику даже писателю, даже в газете «Правда», где защищал от нападок Бухарина декадента Сергея Есенина. «Придется и мне покорпеть над книгами, — подумал Сталин, путающий Гоголя с Гегелем, — писатели умеют влиять на умы людей».

Он долго размышлял над тем, как и чем отличиться от Троцкого — военного главковерха и признанного оратора. И решил до поры до времени отмалчиваться, а если придется говорить, то резко и требовательно, приводя в пример бога революции — Ленина. Кто осмелится спорить с Лениным-Сталиным, когда их портреты начнут рядом колыхаться на знаменах? Ленина тогда уже не будет. Он слабоват здоровьем, некоторые недуги его неизлечимы. В крайнем случае через кого-нибудь можно будет припомнить Ленину его грешки, припугнуть его. Он запретил членам партии проводить экспроприации, то есть ограбления банков, но для нужд партии не хватало средств. Поэтому, с ведома Ленина, на время ограбления большевики выходили из партии, а потом их принимали обратно, вместе с деньгами. Впрочем, об этом лучше забыть. И о том, что Ленин не позволил адвокатам-большевикам защищать в Думе членов партии, которые высказывались за поражение в войне с Германией. Хитрец Ленин — хотел заполучить мучеников. Организовать вокруг них политическую спекуляцию. Но его планы сорвал Керенский, спас от смертной казни думцев-большевиков. Нет, об этом лучше забыть. Наоборот, после смерти Ленина нужно будет поклясться на его могиле свято продолжать дело почившего Вождя и построить ему сотни памятников. Почему сотни? Тысячи! Российский люд привык к монархии, Богу, и Сталин дает ему его. В памятниках — Ленина, в реальности — себя. Но пока. Пока… Как бороться с военной славой Троцкого? Подвергать сомнению те или иные его поступки? Но ещё свежи в памяти многих людей факты революций. Придется действовать постепенно, внушать людям, что сейчас именно Сталин истинно военный руководитель. Как это сделать? Для начала… «Придумал! — обрадовался Сталин. — Надо всегда появляться перед народом в военном обличье — в кителе, конечно без погон, во френче, галифе поверх сапог. Даже для лета, для жары пошить такой же костюм, но белого цвета. А на голову необходимо нацепить военную фуражку». Ленин, чтобы выглядеть ближе к массам, носил кепку и закладывал руки в карманы, отодвигая фалды пиджака. Дешевый приемчик. Военный костюм куда солиднее, авторитетнее и со временем выбьет у толпы знание того том, кто был на самом деле главковерхом революции. А для непохожести на многих начал пользоваться курительной трубкой. Он не христианский Бог, ему нужны другие Божественные атрибуты вместо нимбов и ангелов. Он будет попыхивать трубкой, сверкать до блеска начищенной звездочкой на фуражке… Чем не новый бог? Троцкий с ним воевать не станет, но свою точку зрения будет отстаивать с пеной у рта, а Сталин в ответ начнет глубокомысленно попыхивать трубкой и вынимать ее изо рта лишь для того, чтобы вымолвить: «Это — контрреволюция!» Но одним этим вряд ли победить врага, у которого множество сторонников. И пока еще весьма сильных. Сталину донесли, что с Троцким дружит и беспрестанно ходит за ним крупный партийный работник-коминтерновец Карл Радек. Друг Сталина — Ворошилов — назвал его хвостом Троцкого, на что Радек немедленно отозвался стихами: «Голова у Ворошилова мусором завалена. Лучше быть хвостом у Троцкого, чем задницей у Сталина». Возмущенный Сталин при встрече с Радеком зло заметил ему: «Говорят, что вы придумываете про меня анекдоты». — «Ничего подобного, — отозвался Радек, — по крайней мере, последний анекдот о том, что вы вождь мирового пролетариата, придумал не я». У Сталина от возмущения перехватило дыхание. Слова застряли в горле. Раздражали и другие «оппоненты». Театральный режиссер Всеволод Мейерхольд свой спектакль «Земля дыбом» посвятил Троцкому, поэт Маяковский в поэме «Хорошо» посвятил Троцкому несколько хвалебных строк…

Сталин решил покончить с Троцким и его последователями. 3 января 1928 года ГПУ вызвало Троцкого по повестке, но он не явился. Отказался выехать в Астрахань, считая, что его здоровье, подорванное малярией, не выдержит влажного Каспия. Тогда Сталин на 16 января 1929 года назначил высылку Троцкого в Алма-Ату в соответствии с 58-й статьей, за контрреволюционную деятельность. Но депортацию пришлось отложить. Тысячи людей окружили поезд, на котором Троцкий должен был следовать в Среднюю Азию, многие легли на рельсы перед ним. Тогда было решено тайком отправить Троцкого на другой вокзал в иное время, чем было объявлено. Перед этим он закрылся в своем кабинете. Офицер, взломавший дверь кабинета, оказался его бывшим охранником в военном поезде времен Гражданской войны и, увидев легендарного начальника, забормотал: «Застрелите меня, товарищ Троцкий, застрелите!»