Савелий Крамаров. Сын врага народа

Митта:Значит, действительно заразился кино!

Савелий:Очень. Победил туберкулез. Занудная болезнь, и лекарства противные. Но лечился изо всех сил. Ведь артист кино должен быть здоровым и сильным.

Митта:Сильным и мужественным. Желаю тебе успехов, Савелий Крамаров!

Савелий в своей длительной кинокарьере больше не снимался у Митты и Салтыкова — режиссеров фильма «Друг мой, Колька!», но советы их запомнил на всю жизнь, и фильм, добрый и гуманный, и свою роль в нем, играя которую он рос как артист и как человек.

А от туберкулеза вылечился перед самыми съемками. Буквально за месяц до их начала его сняли с учета в тубдиспансере. Там лечила его доктор Горячко. И районный врач ему помогала. Добрейшая женщина. У нее был сын Додик, страдающий тяжелой, неизлечимой болезнью. Молодой парень, небольшого роста, с пышной шевелюрой, в дни, когда утихала болезнь, выглядел нормальным и умным юношей. Савелий жалел его и привязался к этому парню, душевно и искренне. И в благодарность за заботу его матери о нем, и просто по-человечески. Кино стало единственным увлечением Додика, светом в искаженном и затуманенном болезнью окошке. Савелий водил его с собою на все кинопросмотры, а иногда, когда было можно, беседовал с ним о кино, и Додик в эти часы не чувствовал себя неполноценным человеком.

А когда серьезно заболела мать Додика, то Савелий добился у врачебного начальства созыва консилиума. А после того как Додик осиротел, Савелий помогал ему материально. Через многие годы, вернувшись из-за границы, он сразу спросил у встречавшего его в Шереметьеве Оскара Волина:

— Как Додик?

— Жив.

— Тогда поедем к нему, — сказал Савелий и поспешил к машине. Он оставил Додику значительную сумму денег. «Его мама заботилась обо мне, как о втором сыне, — сказал он Оскару, — и я хочу хоть в какой-то степени заменить ему отца».

Вернемся обратно на пару десятков лет. Фильм «Друг мой, Колька!» стал визитной и рекламной карточкой для Савелия. Его начали снимать во многих кинокартинах лучшие режиссеры. Пусть иногда в маленьких, но ярких, запоминающихся ролях. В фильме Георгия Данелия «Мимино» Савелий говорит всего одну фразу: когда его в роли осужденного ведут по затемненному коридору суда и к нему бросается незнакомый человек (артист Фрунзик Мкртчян): «Мужик, побудь свидетелем!», то осужденный (артист Савелий Крамаров), не обращая внимания на конвой, с иронией и болью в душе отвечает: «Подожди. Всего шесть лет!»

Савелий Крамаров был одним из любимых актеров выдающегося комедиографа Леонида Гайдая. Однажды, в совместных выступлениях с этим режиссером во Дворце спорта города Томска, где во втором отделении демонстрировался его фильм «Не может быть!», Гайдай сказал мне, «что жалеет о том, что не снял Савелия ни в одной главной роли. А он мог стать суперзвездой, не меньшей, чем Андрей Миронов, Анатолий Папанов, но, конечно, в другой ипостаси — комика гэга, мастера смешного действия. Для него нужно было писать сценарий, но, увы, драматурги, с которыми я работаю, имеют связи в Госкино, особенно Аркадий Инин, и рассчитывать на более талантливых, чем ему подобные, мне сложно, тем более что такие авторы, как Фазиль Искандер, Василий Аксенов и Владимир Войнович, находятся в опале. А союз, сплав истинной сатиры с на вид простодушным и наивным Крамаровым мог родить чудесный плод».

Савелия любил блестящий актер кино Леонид Куравлев. Они играли с ним у Гайдая в фильме по мотивам пьесы Михаила Булгакова, названном «Иван Васильевич меняет профессию», и в новелле «Женихи» из фильма «Не может быть!», снятого по сюжетам Михаила Зощенко. Это был на редкость слаженный и смешной дуэт. Куравлев играл жениха, Крамаров — его товарища, и когда жених путал невесту с матерью, то товарищ очень комично разбирался в том, кто из них кто, и давал приятелю правильный совет.

Дружба артистов и режиссеров зачастую в нашем кинематографе имела келейный характер. И те, кто снимался у одного режиссера, редко шли играть у другого. Иначе, наверное, нас радовал бы во многих фильмах дуэт Куравлев-Крамаров, взаимно дополняющий индивидуальное творчество этих великих мастеров смешного. Их связывала и творческая, и человеческая дружба. И не случайно Леонид Куравлев после расставания с Крамаровым на съемках подарил ему свою фотокарточку с необычным пожеланием: находить понимание с режиссерами и с администрацией кино, какое было у них на съемках.