Савмак. Пенталогия (СИ)

  Накрепко зажав в руке монету, воин поблагодарил щедрого купца, пожелал ему со скрытой в усах усмешкой спокойной ночи и довольный двинулся в обратный путь к Скифским воротам, охраняемым в эту ночь его десятком.

  Затворив за ним калитку и задвинув засов, Полимед повернулся к Трое и прислушался к долетавшему из ближайшего дверного проёма храпу Борея.

  - Что это такое сегодня с Бореем? Он что - оглох?.. Или пьян?.. Завтра утром получит плетей. Кстати, пойди-ка, принеси мне плеть, - обратился он к застывшей перед ним навытяжку рабыне. - Ну, живо!

  Успокоившаяся было, не увидев рядом с хозяином мужа, Троя (она догадалась, что Дром, на её счастье, остался с кибиткой и конями до утра за городской стеной) вновь побледнела и затрепетала от страха: неужели хозяин обо всём прознал?! Что же теперь будет?..

  Бросившись в свою каморку, где на постеленной в уголке на полу поверх соломы старой овчине лежали, тесно прижавшись друг к другу, её малыши, разбуженные и напуганные раздавшимся среди ночи шумом, повариха сорвала с колка одну из висевших на стене возле входа дромовых плетей, тотчас выскочила обратно и протянула хозяину короткую, отполированную рукою Дрома деревянную рукоять. Нетерпеливо выхватив у неё плеть и опять забыв приласкать радостно звеневшую цепью, всячески стараясь обратить на себя его внимание, свою любимицу Тету, Полимед решительно направился ко входу в дом, всё ещё погружённый во мрак и тишину, несмотря на поднятый им шум.

  Подождав, пока кипящий от еле сдерживаемого гнева хозяин скроется за дверью, которую она, выйдя к дружку, оставила незапертой, Троя поспешила к воротам сарая.

  Обхватив, будто лихая наездница-амазонка, согнутыми в коленях мясистыми ногами бёдра покрытого густой тёмной шерстью мужчины с грубым варварским лицом, распростёртого на спине посреди широкого семейного ложа, вцепившаяся пальцами в его мускулистые плечи Андокида, испуская громкие сладострастные крики, энергично гарцевала широким кобыльим задом на его мощном вздыбленном фаллосе. Покачиваясь, словно в лодке, на упруго пружинившем и весело поскрипывавшем под ним высоком пышном ложе, прикрытом полупрозрачными занавесями, волнисто ниспадавшими из под подвесного краснобархатного балдахина, мужчина то грубо сминал в сильных, жёстких ладонях её большие, мягкие и податливые, как тесто, груди, жадно хватая и покусывая по очереди твёрдые розовые соски, то, будто кобылицу по крупу, звучно нахлёстывал её ладонями по пухлым ягодицам.

  Требовательные удары дверной колотушки, разлетевшиеся вместе с яростным собачьим лаем по всей округе, прозвучали для любовников громом с ясного неба. Замерев, они разом повернули головы к единственному в комнате небольшому, квадратному, выходящему во двор окну с открытыми ради освежающей ночной прохлады ставнями, и прислушались, в надежде, что ночной гость стучится к кому-то из соседей. Но нет - через несколько секунд Андокида расслышала сквозь собачий гвалт высокий гневный голос мужа.

  - Проклятье! Это Полимед! - Андокида резво соскочила с осёдланного любовника и подбежала, голая, к окну. Раздосадованный, но нимало не напуганный внезапным возвращением купца мужчина (должно быть, подобные щекотливые ситуации случались с ним далеко не в первый раз), проскрипев расшатанным ложем, последовал за ней. Мельком глянув из-за плеча Андокиды на залитый бледным лунным светом пустынный двор (калитку и ворота не было видно за углом конюшни), страдалец прильнул к ней сзади с явным намерением всё-таки довершить начатое. Его напряжённый фаллос вновь решительно проник в глубокое ущелье меж её выпуклых ягодиц, холодные крепкие пальцы властно вонзились в тёплую мякоть роскошных грудей, а горячие губы покрыли жаркими поцелуями гладкую белую шею и плечо. Тут они увидели, как из сарая выскользнула Троя, тенью прокралась вдоль стены до угла, побежала мимо ворот к конюшне, немного не добежав, остановилась, что-то вскрикнула и направилась к калитке.

  - Харон его побери! Почему он так скоро вернулся? - Андокида повернула голову к любовнику. - У нас уже нет времени, Криптон. Бери свою одежду. Я отведу тебя пока в спальню Аполлодоры.

  Сосем немного не добравшись до конца пути, Криптон со стоном отлепился от мягкого тела Андокиды. Обойдя ложе, он взял с кресла свой меч в отделанных бронзой кожаных ножнах на узкой перевязи, обшитую металлом кожаную военную форму, поднял с пола свои коричневые солдатские башмаки из прочной свиной кожи.

  Отойдя от окна, Андокида быстро накинула на себя тонкую ночную тунику и босиком повела любовника через анфиладу комнат, пронизанных полосами лившегося из окон лунного света, к находившейся на другом конце гинекея спальне дочери.

  - Я угощу его с дороги вином с сонным зельем, - прошептала она по дороге, - а когда он уснёт...

  - ... мы доведём наши игры до конца, - закончил за неё Криптон.