Савмак. Пенталогия (СИ)

   Дионисий, сын уроженца далёкого южного острова Родоса Посидея, которого ещё в ранней молодости торговые дела забросили сперва в расположенную на северном краю эллинского мира Ольвию, а затем и в соседнюю Скифию, и благородной ольвийской эллинки Эфоры, вырос в Скифии, где, в конце концов, осел его отец, ставший близким другом царя Скилура, одевался по-скифски, ездил верхом не хуже любого скифа, и выглядел теперь скорее как скиф, нежели как чистокровный эллин, каковым являлся на самом деле. Он находился в поре мужской зрелости и силы, приближаясь к сорока годам, носил по скифскому обычаю длинные, ниспадающие на плечи каштановыми волнами волосы, с пробором посередине, перехваченные вокруг лба щедро обшитой золотыми зверовидными бляшками кожаной лентой, безошибочно указывающей на его важный среди скифов статус и богатство. Низ узкого, тёмного от загара и пыли лица Дионисия украшали светло-каштановые усы и густая клиновидная борода, волнами ниспадавшая до середины груди.

   (Примечание: Большинство имён греческих персонажей автор позаимствовал из надгробий и иных эпиграфических памятников античных городов Северного Причерноморья. Все эти люди, в самом деле жившие (пусть и в разное время) в ту далёкую, канувшую в Лету эпоху, и оставившие свой след (и гены!) на юге нашей страны, по воле автора вновь оживут на страницах его романа.)

  Весь неблизкий и нелёгкий в такую жару путь от скифской до боспорской столицы и обратно Дионисий проделал верхом во главе сотни царских воинов-сайев. Выехав накануне вечером, рассвет он встретил у единственных ворот длинной каменной стены, перегораживавшей Скалистый полуостров от Меотийского озера на севере до Эвксинского моря на юге, преодолев за короткую летнюю лунную ночь, когда не было столь жарко, расстояние более чем в тридцать фарсангов.

  Эта тянувшаяся по гребню вала стена, с широким рвом перед нею, защищала срединные, самые плодородные и густонаселённые боспорские земли от варварских набегов с запада и прозывалась "Длинной", так как близ самого Пантикапея была ещё одна каменная стена с валом и рвом, гораздо более короткая, защищавшая северо-западный угол Скалистого полуострова, густо усеянный усадьбами боспорской знати, называвшаяся "Ближней".

  Когда с восходом солнца начальник боспорской стражи, получив от Дионисия небольшой дружеский подарок, приказал открыть ворота и пропустить важного скифского посла и его охрану, дальнейший путь в семь фарсангов до лежащей на высокой горе на западном берегу Киммерийского пролива боспорской столицы занял у скифов менее двух часов.

   Ещё часа три ушло у Дионисия на посещение самого большого и почитаемого пантикапейского храма Аполлона Врача, предварительные переговоры с несколькими приближёнными вельможами боспорского басилевса, короткую дружескую беседу с самим Перисадом, уговоры и сборы в дорогу царского врача Эпиона.

   Надёжно привязав оббитый тремя поперечными медными полосами дорожный сундук кожаным ремешком в переднем углу кибитки, учёный боспорский лекарь и его слуга удобно устроились на груде мягких овечьих шкур и туго набитых шерстью кожаных подушек, накиданных поверх сухого душистого сена, толстым слоем покрывавшего дно повозки, дабы ездоков не растрясло и не разбило во время стремительной скачки по неровной, каменистой степной дороге. Передний и задний пологи кибитки были открыты для свободного прохождения воздуха внутри, чтобы греческий лекарь и его раб не задохнулись в раскалившейся на солнце, как глиняная жаровня, кибитке.

   Никогда прежде не приходилось Эпиону и его слуге ездить с такой невероятной быстротой, с какой мчали их скифы в надежде на чудо к своему умирающему царю!

  Очень скоро они скинули с себя насквозь пропитавшиеся потом туники и набедренные повязки, и весь дальнейший путь лежали на мягких кошмах голышом, обдуваемые знойным степным ветерком с острым запахом лошадиного пота. Крепко держась за деревянные рёбра повозки, они то и дело высоко подпрыгивали на бесчисленных ухабах под непрестанный звон бубенцов, громкие крики и свист кнута свирепого возницы, без роздыха полосовавшего со своими помощниками ошалело несущихся по бесконечной серой ленте дороги коней.

  Лекарю-греку и его рабу ничего не оставалось, как мысленно молить своих богов, чтобы на очередной выбоине у их телеги не отлетело колесо или не подломилась ось, и им посчастливилось доехать до конца пути живыми.

   По законам варварских народов, обитавших в бескрайних степях севернее и восточнее Понта Эвксинского, ездить с бубенцами, колокольцами и прочими погремушками, было привилегией царей, царских родичей, послов и гонцов. Заслышав доносившийся издалека трезвон, племенные вожди и скептухи - старейшины городков, селений или кочевых стойбищ, спешно готовили свежих коней для родовитого гостя или стремительного, как ветер, царского гонца на смену загнанным.