Савмак. Пенталогия (СИ)

  Через две минуты, когда нижний край алого солнечного колеса оторвался от восточного края земли, возвестив начало нового дня, жертвенный баран лежал с вылезшими из орбит остекленевшими глазами возле ног Палака.

  Закончив обряд, царевич вернулся в шатёр, а жрец-энарей, освободив жертву от пут и удавки, жестом подозвал двух слуг, которые, взяв барана за ноги, унесли его к разведённому у подножья холма костру, чтобы женщины сварили его для царя и царской родни на завтрак.

  Около часа спустя младшая царица Опия и царевна Сенамотис, одетые, как и Палак и Аттала, по-домашнему просто, почти без украшений, вошли в царский шатёр впереди слуг, нёсших на широких расписных деревянных тарелях дымящиеся блюда с отварной бараниной, горячие лепёшки, сыр, кувшины со свеженадоенным кобыльим, козьим и коровьим молоком.

  Несколько лучших кусков Палак бросил из шатра на то место, где принёс в жертву барана, - для Гойтосира.

  Аттала, Опия, Палак и Сенамотис уселись справа возле ложа Скилура тесным семейным кружком и принялись за завтрак. Царь сунул несколько сочных кусков в пасть своей любимице Белке, которой предстоит вскоре перебраться с хозяином в его новое подземное жилище. Сам он с трудом заставил себя проглотить по необходимости два-три кусочка жертвенного мяса и немного поел из рук Атталы кислого творога в козьем молоке. Старшая царица, готовясь к новой жизни, где не будет обилия привычной земной пищи, тоже ела и пила очень мало. Что до остальных троих, которым ещё жить здесь и жить, то Скилур следил, чтобы они набили свои желудки до отвала.

  Любуясь прекрасной, как полная Луна, Сенамотис, Скилур вспомнил, как лет пятнадцать назад отдавал её 12-летней девочкой в жёны боспорскому царевичу Гераклиду.

  - Об одном лишь жалею, покидая эту землю, - произнёс старый царь, глядя с улыбкой, как Сенамотис облизывает перламутровыми губками запачканные соусом пальчики, - что нашей Сенамотис так и не довелось стать боспорской царицей и нарожать мне внуков.

  - Как знать, как знать, отец! - живо возразил ему Палак, блеснув весело глазами. - Царь Перисад недавно потерял жену. Может мы сумеем убедить его взять в жёны нашу прекрасную Сенамотис.

  - Стать женой этого старого толстого борова? Ещё чего! - фыркнула возмущённо Сенамотис.

  - Ну почему же - борова? - ухмыльнулся Палак. - У него же вроде бы сын имеется.

  - Ну хряка! Какая разница?! Всё равно он мне противен!.. Другое дело - его младший брат Левкон. Вот за него бы я пошла... Жаль только, что у него есть жена, и к тому же редкостная красавица, хоть и бывшая рабыня. Но ведь она на целых семь лет меня старше!

  - Гм! Жаль, что по глупым греческим законам Левкону дозволено иметь только одну жену, - сказал Палак. - А то бы я тебя за него сосватал.

  - Ничего, дочка. Выдадим тебя за кого-нибудь из наших вождей, кто придётся тебе по сердцу, - вмешалась в разговор Опия. - Любой из них взять такую раскрасавицу в жёны почтёт за счастье. Хватит тебе уже жить вдовой при отце с матерью - давно пора своих деток заводить... Ну что - наелись?

  Опия позвала служанок, велела унести тарели с остатками еды, и сама отправилась следом за ними. Сенамотис с братом остались в шатре.

  Как всегда в эти дни, Скилур велел уходившей младшей жене позвать гусляра Гнура. В ту же минуту в шатёр, сминая в руках кожаные колпаки, вошли двое: невысокий старик с дряблыми, обвислыми щеками, узкой грудью и выпуклым брюхом, а следом за ним, - тонкий, похожий на девушку подросток с узким миловидным лицом в обрамлении длинных, чёрных, прямых волос. То были лучший в Скифии певец и сказитель по имени Гнур, бережно хранивший в своей небольшой, порядком облысевшей голове весь героический эпос скифского народа, и его любимый ученик, которому старик со временем передаст по наследству то бесценное сокровище, что сам он некогда перенял от своего учителя, дабы память о великих деяниях предков никогда не угасла среди скифов.

  Наевшись внизу у костра до отвала жертвенной баранины, Гнур и его ученик поднялись на холм и терпеливо дожидались, когда их позовут к царю, который, готовясь к скорой встрече с прославленными предками, хотел освежить в памяти их геройские дела.

  Начинался песенный цикл легендой о прародителе скифов - великом богатыре Таргитае, сыне Папая и речной богини.

  СКАЗАНИЕ О ТАРГИТАЕ

  С лучезарного Неба высоко на пустынную Землю взирая,

  Огорчился владыка всех богов, что так мало людей он там видит,

  И немного сладких жертв от них боги вкушают.

  Увидав синеглазую деву, дочь могучей реки на Востоке,

  Воспылал к ней Папай вожделеньем, позабыв свою милую Апи,

  И сказал: "Вот жена, что родит мне богатырского, славного сына!

  От него на Земле расплодится племя грозное воинов конных".

  Девять месяцев быстро промчались: родила дева вод от Папая

  Круглощёкого, крепкого сына и назвала его Таргитаем.

  Быстро рос и мужал сын Папая, ловлей птиц и зверей забавляясь.

  Научился ковать он железо, сделал меч он себе, лук и стрелы -

  Сами боги ему помогали!.. Быстрым бегом тарпанов любуясь -

  Скакунов необузданных, диких, что как вихрь по степи проносились,