Савойская терция

Рамиро Менасальбас повёз золото по едва приметной, крутой тропинке, выше в горы, а оставшиеся с Альваро загрузили на облегчённые телеги заранее приготовленные камни, и пошли дальше, оставляя чёткий след, заманивая за собой французов Роже Сент-Арну де Ивелина.

Так Пьеро Строцци потерял деньги на оплату наёмникам, армия стала разбегаться, и соответственно, не удалось ему пробиться к Флоренции, Ливорно и Пизе. Не пришёл и французско-османский флот, который он напрасно, теряя время, ожидал у побережья.

А причиной тому было возмущение Драгута, которое он ярко выразил в своём послании к Сулейману:

– Султан, ради чего мы воюем? Ради чего проливаем кровь, и жертвуем тысячами жизней верных слуг Аллаха? Да только ради того, чтобы франки овладели Корсикой! А нам, что достанется нам? Что мы получим? Новые земли? Нет! Франки используют нас! Они загребают жар нашими руками, жизнями тысяч правоверных! Твоих подданных, о, Величайший!

И в июле, когда до зимы ещё оставалось уйма времени, Драгут увёл свой флот от Корсики к побережью Греции.

Всё это – потеря денег и измена османов,[97] лишили Пьеро Строцци задора, и полностью деморализованный, он потеряно бормотал:

– Пусть всё идёт своим чередом, а что до меня, то я потерял надежду…

К нему подходили подкрепления и отряды наёмников, у него ещё было около 15 тысяч воинов, но он решил вернуться в Сиену, которую уже осадил Джан Джакомо Медичи, маркиз де Мариньяно.

Битва между ними произошла 2 августа 1554 года, к востоку от Сиены, у селения Марчиано-делла-Кьяна.

Альваро де Санде сам проверил построение войск, носясь на коне давал советы маркизу Мариньяно, от которых, горячий и пылкий Медичи, отмахивался. Шила в мешке не утаишь, слухи разлетаются быстро, и ловил на себе Альваро то осуждающие, неодобрительные, то жадные и завистливые взгляды маркиза Мариньяно, командующего кавалерией Маркантонио Колонны, прибывшего к Сиене Ферранте Гонзаги. Все они знали о разгромленном французском обозе с золотом, и по-разному смотрели на старого главнокомандующего всеми имперскими войсками в Италии.

А Альваро было плевать на это. Он думал, нет, просто был уверен в этом, что каждый из них, окажись на его месте, поступил бы точно также. «А может нет? Да пошло они все к дьяволу! Они все, знатные и богатые! А у меня, кроме жалованья, нет ничего! Ничего! Есть только жена, с её всё возрастающими потребностями и желаниями, есть долги, и есть сын, которому я обязан, хоть что-то оставит после себя. А значит, я всё сделал правильно» – оправдывал он себя, но всё равно чувствовал неуютность и стыд.

Атаку начала кавалерия Маркантонио Колонны, разметав на левом фланге сводные отряды кавалерии французов и сиенцев. Пьеро Строцци занимал отличную позицию на высоком холме, полого спускающимся в сторону противника, и мог бы держаться там. Но разгром кавалерии, совсем выбил его из колеи, и он двинул вниз 3 тысячи германских ландскнехтов и 3 тысячи швейцарских пикинёров.

– Маркиз, пусть ваши орудия прекратят перестрелку с пушками сиенцев! Направить весь огонь туда, в долину, по их пехоте!

Джан Джакомо Медичи, с показанной неохотой отправил гонца к пушкам, передавать приказ Альваро де Санде.

Пушки грохотали, снося ряды германцев и швейцарцев, но не зря они славились, как лучшие воины своего времени! Они бесстрашно шли вперёд!

Пока не натолкнулись на сводную 2-тысячную испанскую терцию, состоявшую сплошь из ветеранов. Вот кто действительно был лучшим, став несокрушимой стеной на пути врага!

Джан Джакомо Медичи послал на подмогу испанцам 4 тысячи германских ландскнехтов и швейцарских наёмников, и на поле боя, в ожесточённых криках, лязгах железа, под залпами аркебуз, началась страшная рукопашная схватка. Испанские пикинёры против швейцарцев! Ландскнехт против ландскнехта! Швейцарец из кантона Граубюнден, безжалостно резался с соседом из соседнего кантона! Меч против меча, щит в щит, лицом к лицу! Злость и презрение к смерти, отвага и мужество, напоролись на такую же злость, призрение, отвагу и мужество! Трусам и малодушным, здесь не было места!

И не переставая били пушки, прямо в эту яростно сражающуюся сумятицу из тысяч тел!

Сидя в седле Альваро пытался разглядеть все перипетии битвы, но это было невозможно из-за клубов пыли и порохового дыма, и он больше ловил привычные звуки на слух. Всё-таки, не выдержав, он отдал приказ выдвигаться своему последнему резерву – двум сотням, убелённых сединами и исполосованных шрамами испанских ветеранов, а сам повёл к месту схватки неаполитанскую роту конных аркебузиров.

Разгром центра врага довершили вернувшиеся из преследования кавалеристы Маркантонио Колонны. Телохранители пронесли трижды раненного Пьеро Строцци. Но на правом фланге ещё упорно оборонялись 3 тысячи французов под командованием прославленного ветерана Блеза де Монлюка,[98] и 5 тысяч итальянцев под командованием молодого Паоло Орсини.

Здесь отличилась своим напором Ломбардская терция Хуана де Луны. Новобранцы, они старались ничем не отличаться, не отставать от ветеранов, во всём равняясь на них и следуя их примеру.