Савва Морозов: Смерть во спасение

Вопрос был совершенно прямой и открытый. Но ответ не так прям и прост.

Гриневский несколько раз нервно затянулся сигарой, прежде чем собрался с духом.

— Не стану скрывать, мне приходилось отвечать на вопросы обер-полицеймейстера. как и на вопросы вашей обер-матушки. Что прикажете делать домашнему доктору? Не я же слежку за вами устанавливал — поверьте мне, Савва Тимофеевич.

— В этом верю. Но вы не ответили на мой вопрос. Ведь из всего сонма московских врачей именно вы выбрали Селивановского?

— Выбрали. Зинаида Григорьевна с вашей матушкой! Я же только санкционировал выбор. Повторю прежнее: что было делать домашнему доктору? И какое его право — допытываться: кто стоит за таким выбором?.. Однако ж второй звонок?

— Третий.

— Это еще раз подтверждает, что вы в здравом уме. Прощайте.

Савва Тимофеевич едва успел взобраться на подножку, да и то подталкиваемый Селивановским и кондуктором.

Он долго сидел молча, глядя, как проплывают пригороды Варшавы. Скоро Берлин. Город, который он прекрасно знал еще со студенческих времен. Да и после ведь частенько бывал. Берлин, как и Варшава, проходной город. Это дальше уже пути разветвляются: кому в Италию, кому во Францию, кому в Англию. А кому и в Швецию — стоит только через пролив переплыть. С чего уж это, но Зинаида Григорьевна не раз заводила речь о Швеции. Ей, видите ли, поместье там купить загорелось! Что, для времяпровождения дражайшего Саввы? Право, он сейчас ничему не удивлялся. Пока что от Берлина путь их лежал во Францию, в Ниццу.

Ах, Берлин, Берлин! Семь лет назад он так же вот ехал через его пригороды, направляясь в Чикаго на Международную выставку. Нельзя было упустить такой шанс — похвастаться русской мануфактурой. Прекрасно утерли нос извечным ткачам — англичанам. УНикольской мануфактуры как раз был столетний юбилей. Кстати! Товары были привезены самые первоклассные. Вместе с почетными дипломами, медалями, премиями фабрикант Савва Морозов получил и немало выгодных заказов. Поджимали англичан и французов, а больше кто? Американские газеты взахлеб писали о молодом русском фабриканте. Портреты, портреты, самые разные фотографии. И деловые, и семейные, с детьми и женушкой, — где-то раскопали дошлые американцы. Перепало чести и отцу, Тимофею Саввичу. Вот портрета родоначальника, Саввы Васильевича, не было.

По рассказам внука, подкрепленным рассказами своего отца, американские художники сляпали такой портретище, что хоть сейчас в якутские каторжане записывай. Русский фабрикант не мог ведь толком объяснить — откуда у крепостного крестьянина взялись такие капиталы? Для деловых — слишком деловых! — американцев вопрос наиглавнейший. Не станешь же им вешать на уши россказни, которым и сам Савва Морозов не слишком- то доверял? Какие-то разбойнички, какая-то глиняная баклага с деньгами под мостом, какой-то долго стоявший в придорожье темный дубовый крест? Пришлось сочинить сказочку про доброго помещика, мол, замаливая собственные грехи, отписал он свои капиталы своему же лучшему работнику. Ложь, да во спасение!

Теперь — не Америка. Берлин. Первая остановка. Так распорядилась Зинаида Григорьевна. В Варшаве была получена телеграмма, что она выедет раньше, чем предполагалось. Велела дожидаться. Дальше, мол, вместе. С баронами своими, что ли, разругалась?

Не русский мануфактур-советник, считай, гражданский генерал, и не директор- распорядитель Никольских мануфактур, главнейших в России, выходил на берлинский перрон. Просто усталый, измотанный тип. В сопровождении всего одного лишь слуги — не висела же на груди у доктора Селивановского визитная карточка. Надо было устраиваться без особых претензий.

Пожалуй, их с Селивановским, который и хозяйственником-то оказался никудышным, крикливые вокзальные зазывалы затолкали бы в какой-нибудь грязный доходный дом, не выручи свой же брат, русский. Много здесь петербуржцев и москвичей по улицам и вокзалам шаталось. Ничего удивительного, что к ним подошел хорошо одетый, вежливый человек и, приподняв шляпу, посоветовал:

— Не посчитайте за назойливость, но если позволите, Савва Тимофеевич, я порекомендую вам хороший частный пансион?

— Вы знаете меня? — приподнял шляпу и Савва Тимофеевич.

— Ну, кто же не знает мануфактур-советника Морозова? А мне так и по должности положено знать.

Савва Тимофеевич пропустил мимо ушей последнее добавление и кивнул спутнику:

— Ну что ж, доверимся своему брату-россиянину?

— А что нам остается делать? — ворчливо согласился Селивановский, которому не улыбалась роль домоправителя.

— Ну, не хмурьтесь же, Николай Николаевич, — понятливо улыбнулся новый российский знакомец.

Ответом был тот же недоуменный вопрос:

— Меня-то откуда вы знаете?

— По должности, по должности.

Тут что-то начал понимать Савва Тимофеевич, но деваться было некуда. Да и человек этот, немного навязчивый, внушал все же доверие. Мало ли бездельников болтается по заграницам? И каждый мнит себя знатоком Европы. Стало быть, и спасителем попавшего в затруднительное положение соотечественника.

— Ну что же, едем, — помахал он рукой перед шеренгой разряженных берлинских извозчиков.