Сажайте, и вырастет

Где мой босс? Где мои деньги? Что мне делать? Какие давать показания и давать ли их вообще? Что будет с моей семьей, если я не вырвусь? Как долго я тут пробуду? Цел ли мой бизнес? Не подвел ли я кого-либо, исчезнув столь внезапно и скандально? Не нажил ли врагов? Чем займусь, когда все же окажусь на воле? Вопросы тяжелые, страшные, и искать ответы мне следует, имея холодную, ясную голову…

Время истекло. Загремел замок. Я вывалился в коридор полуголый, потный, красный; от плеч и спины шел пар.

— Стоять, — сказал дежурный. — Оденьтесь. Торопливо натянув майку, я улыбнулся.

— Извини, старший. Увлекся.

— Руки за спину. Вперед.

2

В камере я намочил полотенце. Обтер плечи, шею и грудь. Сменил белье. Прибрал забрызганный водой пол. Вымыл с мылом руки.

— А ты, я вижу, активный парень, — сказал мне Фрол, неодобрительно глядя на мои манипуляции. — Сегодня бегал, вчера бегал, позавчера бегал… Завтра тоже побежишь?

Я молча кивнул.

— Спортсмен? — осведомился костлявый зека.

— Вроде.

— Молодец, — процедил татуированный. — Только не перестарайся. А то все силы в тренировки уйдут…

Я не стал уточнять, что это значит. Выпив две кружки свежайшего горячего чая, я забрался с ногами на свою кровать и раскрыл учебник.

В моем распорядке дня наступал второй, и последний, ценный промежуток времени — два с небольшим часа между прогулкой и обедом. Голова свежа, желудок пуст. Идеальные условия для всякой интеллектуальной деятельности.

Однако, к моей досаде, Фрол снова отвлек меня: вежливо попросил разрешения и перелистал, наморщив лоб, небольшой томик под названием «Тренируй память и внимание». Его лицо выразило сильный интерес и стало почти красивым.

— Зачем тебе это надо? — спросил он меня, возвращая книгу.

Подумав, я кратко сформулировал:

— Мне не нравится в тюрьме. Я ненавижу решетки.

— Я тоже, — ухмыльнулся Фрол. — А при чем тут память и внимание?

— Надо же чем-то занять себя, пока есть свободное время. Тюрьма — это пауза в жизни. Здесь я прочту книги, которые никогда бы не прочел на воле. Освою навыки и умения, которые в обычной жизни никогда бы не освоил… Меня закрыли, захотели отнять мое время. Я решил его не отдавать. Я его использую в своих интересах. Каждую секунду. Толстяк критически хмыкнул, дернув круглой щекой.

— Лично я, — заявил он, — использую время в тюрьме исключительно для накапливания подкожного слоя. Для поедания колбасы!

Фрол ловко поддернул тренировочные штаны и сел на свое одеяло.

— Дело не в колбасе, — сказал он задумчиво. — Эта твоя колбаса, Толстый, на тюрьме не одного порядочного человека гадом сделала… Слушай, Андрюха, а как ты, такой умный, вообще попался?

Я пожал плечами. Не рассказывать же всем, что я мальчик для отсидки? Что я пошел за решетку добровольно, за деньги?

— Не повезло! — лаконично ответил за меня Толстый.

— Пожалуй, — согласился я. Фрол задумался.

— А ты не боишься, что сойдешь с ума? Станешь таким продвинутым, что обычные люди перестанут тебя понимать? Какова вообще, твоя цель?

— Просветление, — снова вставил Толстый.

— Нет, — возразил Фрол, повернувшись к нему. — Ты не понимаешь, Толстый. Этот пацан хочет быть лучше всех. Угадал?

— Было бы неплохо, — согласился я и пошутил: — Тогда все деньги и женщины будут мои.

Фрол вгляделся в мое лицо.

— А вдруг ты однажды уйдешь в эту… в нирвану, и тебя так потащит, что ты из нее уже не выйдешь? И не захочешь ни денег, ни баб?

Я снисходительно улыбнулся. Урка не понимал главного.

— Это невозможно, — сказал я. — Вообще, часами сидеть в позе лотоса — занятие для начинающих. Просветленный муж не медитирует. Идеальная медитация должна быть мгновенна. Вдохнул, сконцентрировался, хуяк — и узрел сокрытое!

— Ясно, — серьезно произнес Фрол. — Что же, продолжай, дружище. Флаг тебе в руки, просветленный муж! То что ты отрицаешь тюрьму — это очень хорошо. Ненавидеть эти стены, эти решетки и небо в клеточку каждый из нас — обязан. В отрицалово уходят только самые крепкие! Но не забудь, братан, что тюрьма, в ответ, тоже станет тебя ненавидеть. Люто…

Толстый согласно кивнул, печально сдвинув брови.

— Кстати, забеги твои напрасны, — сказал он мне после паузы, — и вредны для здоровья.

— В чем же вред? — удивился я. — Почему напрасны? Строительный начальник похлопал себя по безразмерному животу.

— Потому что ты не получаешь нормальной еды. Недобираешь калорий. Теряешь подкожный слой.

— Здесь кормят совсем неплохо.

— Это тебе так кажется. В армии служил?

— Да.

— Вспомни старый солдатский способ набить желудок. Глотай как можно больше хлеба! Щи — плюс два куска хлеба, каша — еще два куска и еще кусок с чаем. И вроде — сыт. Одним хлебом, без масла и мяса. Здесь у нас та же ситуация. Мясо, то есть белок и животные жиры, мы имеем в этой камере только в виде… чего?

— Колбасы, — предположил я.

— Правильно. Теперь, если не возражаешь, проведем несложный подсчет. Один раз в две недели ты получаешь продуктовую передачу и я тоже. В каждой по две палки. Так?

— Да, — кивнул я.

— Это восемь палок в месяц, правильно? Я кивнул еще раз.