Сажайте, и вырастет

Тогда же я переправил на волю, своей жене, письмо. Попытался психологически подготовить ее к новым испытаниям. Ожидай пять лет, написал я. Отсижено почти три – осталось немного. Я получу срок и поеду в лагерь. Там – легче, там воздух, деревья. Я оживу, окрепну. И вернусь. Обязательно вернусь. Откуда угодно – из тюрьмы, из лагеря, из зоны, из пасти дьявола, – но я вернусь к тебе, моя любимая.

Наверное, в этой записке больше нуждался сам я, чем супруга. Уж она-то, без сомнения, давно себя подготовила к худшему. Такова защитная реакция человеческой психики.

В апреле выступил прокурор. Для министра он потребовал шесть лет, для фармацевта – пять. Меня – предложил освободить. По мнению обвинителя, к хищению бюджетных денег я не имел никакого отношения. Такой поворот событий означал, что меня, да, осудят – но только за неуплату налогов. Ведь я все-таки создавал фирмы-однодневки и осуществлял незаконные сделки. Мои правонарушения – остались за мной. И справедливое наказание воспоследовало. В самых последних числах апреля, стоя, стискивая пальцами железные прутья, я получил свой срок. Три года лишения свободы. Тут же судья применил какую-то мелкую амнистию и освободил меня из-под стражи прямо в зале суда.

Всего я просидел два года, восемь месяцев и тринадцать дней. Из них двести сорок суток – в следственной тюрьме «Лефортово» и еще два года – в изоляторе «Матросская Тишина». Они отпустили меня 28 апреля 1999 года.

Глава 39

1

Решетка – мощная, тяжелая, с часто расположенными толстыми прутьями; между ними – обвязка из стальной полосы. Крепкая, немного аляповатая конструкция. Не такая массивная, как в Лефортовском замке, и не такая грубая, как в тюрьме «Матросская Тишина», – и все же самая настоящая решетка. Устройство, мешающее забраться. Или выбраться. Что в целом одно и то же.

Сначала я должен ее изготовить. Снять размеры с оконного проема. Затем защитить глаза специальной прозрачной маской и нарезать металл. Расположить все детали на сварочном столе. Тщательно промерить рулеткой. Сменить маску на вторую – с темным стеклом. Накрепко приварить. Отбить молотком окалину со свежих швов. Торчащие кое-где заусенцы – согнать электрической ножовкой. Наконец, подозвать своих подсобников – Ахмеда, Саида, Керима, – поставить с их помощью изделие вертикально, прислонить к стене здания и покрасить.

Пока краска сохнет, я, не теряя времени, хватаю приставную алюминиевую лестницу и перфоратор «Макита», обматываю плечо несколькими витками силового кабеля и карабкаюсь на окно.

Заказ – двадцать четыре решетки на двадцать четыре окна первого этажа какого-то второстепенного корпуса второстепенной фабрики, производящей замысловатые детали, нужные в столь узком промышленном секторе, что я готов дать голову на отсечение: иной раз сами промышленники сомневаются в существовании этого сектора промышленности.

Так или иначе, вот вам новое здание из красного кирпича. Фабрика заработала. Возможно, не по профилю. Однако люди теперь не бродят вяло, праздными хмельными группами, по ее территории, а пробегают деловито, орут друг на друга (хороший признак) и прочими способами выражают свою активность.

Я, естественно, работаю не на самой фабрике. Все гораздо серьезнее. Я – представитель частной строительной компании, взявшей подряд на металлоработы. Фабрика меня не касается. Мое дело – решетки. Я приставляю лестницу, карабкаюсь, устраиваюсь удобно (без упора не работай!) – и пробиваю перфоратором четыре дыры в боковых стенах оконного проема. Туда мы забьем кувалдой монтажные крюки и впоследствии закрепим всю конструкцию.

Сверло заходит глубоко в толщу кирпичной кладки, сантиметров на сорок. Так надо. Иначе темной ночью, в тихий предрассветный час, злоумышленники подгонят грузовик, забросят трос с крюком и вырвут мою решетку «с мясом». Либо выберут менее шумный вариант: отожмут ее от стены домкратами. Проникнут в помещение и совершат кражу ценностей.

Специфику взлома я хорошо знаю. В общей камере «Матросской Тишины» под бодрящий чифир, за вкусной сигареткой всякий арестант готов поделиться своим оригинальным воровским опытом.

Работа простая и тяжелая. Оплачивается средне. Тридцатиградусная жара усугубляет остроту ощущений. Орудуя сварочным держаком, я напяливаю на себя толстую брезентовую куртку, защищающую от брызг металла, и тут же сбрасываю этот панцирь, оставаясь голым по пояс, если надо лезть на окно. Пот течет с меня ручьем, на мокром теле оседает кирпичная пыль.

Глаза болят. Работая с электросваркой, невозможно не поймать за смену одного или двух «зайчиков». Приходится капать в глаза альбуцид.

Трое подсобников – Саид, Ахмед и Керим – хватают готовую решетку и поднимают вдоль двух лестниц вверх. Подсобников трое не потому, что я крутой специалист, – просто решетку поднять можно только силой четверых. Никак не меньше.