Сберегите цветы полевые

За ним торопятся —
                             след в след —
Фашисты черной стаей.
«Сынок, сынок, — подумал дед, —
Неужто заплутает?»

Пургой на сердце маета,

От дум спасенья нету.
Дорога к подвигу крута —
К последнему рассвету.

Сковало спину ломотой,

И обливает потом.
Идет России сын святой
На смерть, как на работу.

И, пересиливая боль,

Сказал:
— Шалишь, сумею…
Ишь, расфашиская яволь,
Хотел купить Матвея!..

Ведет Кузьмин последний бой:

России верой служит.
И командир он над собой,
И комиссар к тому же.

Лес отступился на версту.

Врагов не спрячут тени.
На Малкину на высоту
Сугробы — как ступени.

Кузьмин зовет:

— Сыны, пора!
За все воздайте гадам! —
И грянула огнем гора
По вражеским отрядам.

Огонь смертельный,

                             лобовой —
Каратели в ловушке.
Как приговор,
                  короткий бой
На Малкиной горушке.

Задетый пулею,

Матвей
Шагнул,
         окинул взором
Последний в жизни снеговей
И огненную гору.

Зарделся над горой восход.

Горят снегов разливы.
Кузьмин в бессмертие идет,
Как шел пахать на ниву.

БЕЛЫЙ ЛИСТ

Согнула тр

авы изморози соль.Как пламень вечный —
                                   под окном рябина.
Под ветра вой свою вверяю боль
Листу просторному,
                             как снежная равнина,

Достанет ли его —

                          беду вобрать,
Что на сердце давным-давно осела?..
В гестаповском застенке гибнет мать —
Железом и огнем пытают тело.

Кровавой бороздой текут слова:

Орда фашистов.
                     Беженцы.
                                   Облава…
Одна страшней другой
                                  ползет молва —
В опасности Советская держава.

Черным-черно по белому листу:

Убит мой брат,
                    отец смертельно ранен.
Гремят отмщеньем взрывы на мосту…
Всё в памяти моей,
                           как на экране.

Я в юность возвращаюсь —

Меркнет свет,
Гляжу на лист бумажный безнадежно.
Да что там лист!
                      Для горестей и бед
Была бы впору степь
                               с ее немым безбрежьем.

ЖИТИЕ МАТЕРИ

Не объять материнскую душу,
Беспредельны просторы ее…
Ты прости,
             что покой я нарушу,
Житие вспоминая твое.

«Житие» — не обмолвное слово,

Ты и вправду святая была.
На деревне умела любого
Отвести от корысти и зла.

Терпелива, скромна, величава,

Уживалась с нелегкой судьбой.
Деревенских детишек орава,
Как за матерью,
                     шла за тобой.

Ты учила не плакать от боли

И в работе себя не жалеть.
Даже наше тяжелое поле
При тебе
           начинало светлеть.

А когда захлестнуло ненастье,

Ты,
   себя втихомолку казня,
Материнской суровою властью
Посылала в разведку меня.

И, склонясь надо мной молчаливо —

Состраданье само и любовь, —
Ты не взглядом ли раны лечила,
Из которых бежала,
                            сочилась
Сквозь бинты воспаленная кровь?

ЖИВОЙ ПАМЯТНИК