Сбить на взлете

— Рядовой Воскобойников сложил голову в пятнадцатом году во время Империалистической войны, — простодушно выложил известную мне информацию.

— По матери, майор, по матери, — медленно закипая, уточнил хмырь с усиками.

— Ничего не знаю, родители почему-то не удосужились о нем рассказать.

— Ты мне тут дурочку не валяй! — почти закричал особист, вскакивая. — Где документы, что ты вырыл?

— Жене на сохранение в Москву отправил. Там много всяких бумажек было. Передал, даже не просматривая — не до старых грамот и справок было, — вру напропалую. Все равно проверить мои слова невозможно. — А в чем дело, товарищ полковник? Даже, если родным отцом моей мамы действительно является какой-то, как вы утверждаете, князь, то я-то здесь причем? Как сказал товарищ Сталин на совещании передовых комбайнеров в декабре тридцать пятого года, — пригодилось-таки конспектирование первоисточников! — сын за отца не отвечает. Я за гипотетического князя тем более не могу нести ответственность — в глаза его не видел.

В общем, линия поведения оказалась правильной — поорал на меня хмырь, потом в запале приказал подписать бумагу, по которой я должен был докладывать обо всем, что происходит в полку. Совсем этот тип сбрендил — в стукачи решил меня записать.

— Тащ полковник, а вы ничего не напутали? Я ведь обидеться могу. Послать не пошлю — вы старше по званию — но доложить о ваших непомерных требованиях по команде обязан в строгом соответствии с уставом.

Заткнулся на полуслове — понял, что перестарался, и вынужден был отпустить.

Н-да, поклеп на деда несправедливый, но сейчас не время доказывать чистоту помыслов князя Ухтомского. Вот как любимую предупредить о возможном визите смершевцев? Впрочем, она у меня умненькая — выложит полученные от меня бумаги по первому требованию. Там все равно ничего порочащего родителей и меня нет. То, что по маме дворянин — не криминал. Вон, генерал-лейтенант Игнатьев, что в РККА с тридцать седьмого года служит, тоже граф. Но вот звоночек, надо признать, тревожный. Кому, интересно, я мог на мозоль наступить? Ну ведь бред сивой кобылы в лунную ночь — этот грязный навет на маминого родного отца. Агентурой такие сведения проверяются на раз, это даже мне, неискушенному в этих делах, понятно.

* * *

Двадцать второго октября части второго танкового корпуса и одиннадцатой гвардейской стрелковой дивизии продолжили наступление на Гумбиннен. Немцы неожиданно для планировавших операцию генералов РККА выдержали первый удар и сами перешли в контрнаступление. Их ударные группы поддержала авиация, которая группами аж по двадцать-тридцать самолетов постоянно пыталась наносить удары по советским боевым порядкам. А наше командование в очередной раз все никак не может нормально скоординировать действия истребителей. Вот и сейчас, подойдя во главе эскадрильи Яков к линии фронта, в упор не вижу восьмерку «Лавочкиных», которая должны контролировать воздух на высоте свыше шести километров. Странно. У нас, как и было приказано, эшелон три тысячи метров. А если противник пойдет выше? Мы его не достанем. Тревожусь и с согласия «земли» тяну своих парней вверх.

Запрашиваю воздушную обстановку у наземного командного пункта. Не обрадовали — только что над переправой через реку Роминте был бой с мессерами. Так вот на что истратили свою горючку «лавки». Это не к добру — противник часто, прежде чем посылать бомбардировщики, очищает путь истребителями. Пришлось взять курс на запад, обеспечивая больший обзор немецкой территории.

— Почему далеко уходите? — недовольно запрашивает КП наведения. «Земля» хочет нас постоянно видеть над собой, как палочку-выручалочку на случай появления вражеских бомберов — с зенитками опять на нашем фронте проблема. Впрочем, они правы — нельзя нам далеко удаляться от реки. Фрицевские самолеты могут прийти на низкой высоте, где их очень трудно заметить. Понимая это, собрался было подать команду на разворот, но… Стоп! В синеве неба глаз поймал стаю самолетов, за ней еще и еще. Фашистские истребители-бомбардировщики летят растянутой колонной из трех групп. Над ними «худые» в немалом количестве — не менее полутора десятков. То, чего я пуще всего опасался, случилось — противник оказался выше нас. Значит, мы одни, не имея ни тактического, ни численного преимущества, должны отразить налет «фоккеров».

Хорошо хоть, что я сам с Серегой успел забраться на четыре с половиной тысячи метров — почти вровень с мессерами. Эскадрилья Костикова километром ниже тоже по моему приказу вверх тянется.

— «Чертенок», почему не возвращаетесь? — гремит в наушниках раздраженный голос с наземного КП.

Понятно, что снизу еще не видно надвигающейся опасности. Объясняю:

— Идем наперехват трех девяток фоккеров с бомбами на внешней подвеске — расстояние уменьшилось и теперь можно пересчитать противников.

Голос «Земли» уже другой, одобряющий:

— Вас понял. Работайте!