Сбитые кулаки

Дети стояли перед дверью чёрного хода. После того, как они перелезли через бетонный забор – в этом им очень кстати помогло растущее рядом дерево, чьи ветви удачно нависали над внутренним двором института, – то растерялись. На окнах решётки, а парадный вход заложен кирпичом. Кирюха сразу засомневался в успехе затеи и заговорил о том, что неплохо было бы вернуться домой пораньше. Остальные его не поддержали и продолжили поиски. Обойдя здание, ребята обнаружили ещё один вход. Старая деревянная дверь, обитая листьями жести, выкрашенная в коричневый отвратительный цвет запёкшейся, подгоревшей на чугунной сковороде крови. Но не примитивный сарайный вид двери привлёк их внимание, а рисунок, непроизвольно, липучкой для глаз, прикипевший к себе их взгляды. Нанесён он был краской из баллончика прямо на бурую поверхность жестянки. Тёмная фигурка в рясе, с зигзагом оскаленного рта на оранжевом пятне облака, заменяющего ей голову, излучающего оранжевые лучи, расходящиеся в ширину полосами, переходящими в мандариновый туман.

– Кто это? – проявил, в очередной раз, любопытство Ромик.

– Молчи, – приказал ему брат.

Вадик поднялся по сбитым ступеням крыльца, и за вертикальную скобу когда-то блестящей стальной ручки потянул дверь на себя. С ожидаемым противным скрипом она открылась. Но, увы, за ней обнаружилась та же кирпичная кладка. Вадик замер на месте. Первым увидел её Гриша – дыра в правом нижнем углу. Всего пяток кирпичей не хватало. Взрослому человеку нипочём бы не протиснуться. Другое дело ребёнку – вполне по силам. Если тебе не старше четырнадцати, и ты не переросток, то можно попытаться.

– Ну что, полезли? – спросил и одновременно констатировал предстоящее всем действие, как непреложный и в общем-то свершившейся факт, Вадик.

Не дожидаясь реакции друзей, он первый опустился на четвереньки и в два приёма протиснулся внутрь. Через мгновение, показавшееся мальчишкам, оставшимся снаружи, вечностью, он высунул голову из дыры и позвал:

– Чего застыли? Давайте по одному, – увидев, что Гриша сделал маленький шажок вперёд, произнёс Вадик. – Кирюха, ты первый. Покажи пример Ромику.

Кирюхе пришлось не легко, всё-таки он обладал среди них самыми большими формами. Ободрав локти и загривок, кое-как, подгоняемый животным страхом, внезапно защекотавшим живот и подмышки, вполз в пыльную полутьму. За ним быстро забрались семейкой пронырливых мышек и остальные мальчики. А где есть мыши, то где-то рядом обязательно бродит и кот. Дети вошли в чужой дом.

Их встретила серая тишина. Они стояли в закутке, каждый инстинктивно прижимался к соседу. Впереди их ждал светлый прямоугольник открытой двери, ведущей дальше, внутрь здания. Пыльный пол с маленькими штришками вмятин, оставленных лапками вездесущих грызунов. Они, не осознавая этого, следуя этим тайным подсказкам животной шифровки, пошли внутрь здания института. Коридоры, повороты, гладкие стены без намёка на то, что скрывается за ними, выкрашенные в противный болотный цвет, ещё коридоры: они вышли в холл с центральным входом, заложенным теми самыми кирпичами, только теперь они смотрели на них изнутри. С этого ракурса они выглядели иначе, домашнее, что ли, больше походили на декоративные нашлёпки фальшивого очага старого камина.

Внутри царила прохлада, не свойственная бушующему разноцветьем августу снаружи. Аж мурашки поползли по коже.

– Туда! – как всегда взял на себя инициативу первопроходца Вадик.

Он показал на дверь, пытающуюся спрятаться сбоку от лестницы, ведущей на второй этаж. Вообще внутренняя планировка здания походила на расположение помещений в частном особняке, а не в НИИ. Вадик, не оборачиваясь, смело двинулся к двери. Друзья потянулись за ним.

Ребята очутились в большой лаборатории. Тяжёлые тумбы столов, светло-коричневые деревянные шкафы с реактивами, похожие на допотопные продуктовые буфеты, змеевики, приборы неизвестного назначения с множеством шкал, весы, много весов – электронных, аптекарских, пружинных.

– Ух, ты! – обрадовался Ромка.

Мальчишки разбрелись по помещению лаборатории. Всё им было интересно, всё им было в диковинку. Первым нашёл необычное Гриша (везло ему на такие штуки, ничего не поделаешь). Он вскрикнул, и позвал приятелей:

– Ребза, идите сюда! Смотрите, что я нашёл.

К нему подбежали. На столе стояла стеклянная миска, а в ней плавал самый настоящий мозг. Думательный орган крупного млекопитающего, возможно, человека – серый, с розовыми прожилками, похожий на перезревший и случайно мутировавший грецкий орех, мозг.

– М-да. Неужели он человеческий? – поинтересовался Вадик.

– Вадя, ты еще спрашиваешь? Конечно, самый настоящий – людской. А иначе зачем он здесь? Свиным и говяжьим место на базаре.

– А что в чашку-то налито? – С этими словами Кирилл наклонился и понюхал бесцветную жидкость. – Фу, воняет старыми носками.

– Спирт, наверное, – предположил Вадик.

– Не-а, – в свою очередь, понюхав, сказал Гриша. – Это формалин. Им покойников перед похоронами обрабатывают, чтобы раньше времени не сгнили и на не воняли.