Сбитый ритм (СИ)

Кругом лежали, сидели, стояли, раненые — состоятельные горожане, рванувшие под защиту толстых церковных стен. Рядом с пострадавшими «угнетателями» суетились несколько монахов и монахинь. Хм… Откуда они здесь? Тут одна из городских церквей, а не монастырь. И не больница, кстати, тоже, а медикаменты на все случаи жизни…

По алтарным ступеням начал подниматься толстенький мужичок. В руках он тащил полированные палки, а под мышкой — большой фолиант. Остановившись на четвёртой ступени, которая походила на площадку, мужичок поставил палки. Это оказалась подставка. Укрепив на её углах небольшие лампадки в форме солнц, он положил фолиант на матерчатую «столешницу», и начал читать.

«Да ниспошлет Великий Апри благодать», расслышала я, «Да хранят лучи Его ищущих помощи Его…».

Как только началось чтение, из одного предела вышел служка, держа в руках свиток. Следом шли двое вооруженных братьев в чёрно-белых рясах. Храмовая стража? Очень интересно…

— Слышь, ты чего не ешь? — Дарн толкнул под рёбра.

— Не хочу, — со вздохом ответила я.

Не глядя, протянула миску ему:

— На тебе добавку.

Он усмехнулся, и твердо отвёл мою руку обратно.

— Если ты решила заделаться молодой богатой вдовушкой, то я тебя разочарую.

— Ну да, ты ж по закону, небось, теперь новый старый граф, — фыркнула я.

— Тьфу, дура!

Дарн шумно выхлебал свою порцию, и вытер рот тыльной стороной ладони. Я всё сидела, глядя в миску. И без того малоаппетитная, рыбная похлёбка уже подернулась пленкой.

— Ты же ходила в наш Большой замок? Так вот, в детстве Хал очень любил бросаться в ров, когда гора дышит, и парить на потоке воздуха. Ничего так, да? Один раз всё-таки упал… живой, как видишь. Под лавину попал однажды. Потом, когда на Север служить поехал, нам похоронное письмо прислали, и даже нательный диск Апри — именной, не спутаешь… А Хал оп! И приехал, как ни в чем не бывало. Ржал, помню, долго… Так что, Кет… ну-ка, глянь на меня!

Я повернула голову. Из-под двух гематом — следы приятного знакомства с толпой — на меня смотрели щёлки ярко-зелёных глаз. Таких же зелёных, как у Халнера.

Дарн усмехнулся, и впихнул мне в руки кусок хлеба.

— Он в восьми шкурах родился. И сносил ещё не все. Так что жри давай, и не выпендривайся!

Что ж. Хорошая попытка. Я сдавленно улыбнулась и покорно укусила хлеб — противный, из рыбьей муки. Интересно, привыкну когда-нибудь?…

Впихнув в себя еду, отдала плошку монашке, собиравшей посуду, и оперлась на стену. Надо бы поспать. Только как? Хотела я того или нет, из глубин памяти всплывали картины войн и бунтов, которые пришлось повидать. Сначала наблюдателем, потом «карателем», потом жертвой, потом организатором, и теперь вот… кем?

Боги, боги, почему я здесь? Зачем? Чего вы хотите от меня? Я не просилась сюда. Только и делаю, что думаю о побеге. Но какова будет цена? Вот, магистр Паприк озвучивал — медальон и кинжал Нарна. Или брусок меррила и медальон. Или Нарна и меррил. Но я же отказалась? Отказалась. Ради чего? Или… кого?

Да. Именно. Кого. Себе-то врать не надо. Глупо! Как же глупо всё…

В носу засвербело. Я потёрла друг о друга запястья, теми местами, где глубоко под кожей скрывались клейма Инквизиции. Обязательства и клятвы государству, в котором не родилась, божеству, в которое не верю…

Крепко укусив себя за щеку, повернулась корпусом к центральному залу храма.

Белёные стены сияли в полутьме, подчеркивая непроницаемую черноту шара Апри, укутанного в ткань — символ зимнего затмения. Выше шара, на переходе между стенами и куполом, искрились смазанные искрящимся составом барельефы в виде солнечных дисков и лучей.

Служка на алтаре всё читал и читал. Служка с пергаментом собрал несколько людей в кучку. Судя по остаткам одежды, это самые знатные из присутствующих. Интересно, почему к Дарну не подошли? Он же, кажется, представился на входе — там как раз опрашивали. Но титул не назвал. Или назвал? Вообще-то мог назвать. Ведь если Хал погиб…

В солнечном сплетении заныло.

Я прикусила язык — больно, до крови. Зажмурилась, помотала головой. Отвлечься, надо отвлечься. Что бы такое сообразить? Слегка прикрыв глаза, поглядела сквозь ресницы. Сосредоточилась, начала ощупывать пространство храма.

Звучит странно, но для Зрячего пространство имеет не только форму, но и цвет, а иногда даже запах, реже всего — звук. В моём родном мире, всё виделось «сеточкой», постоянной игрой песчинок, чей цвет зависит больше от освещённости «реальным» солнцем, чем от чего-либо ещё. В Мерран же пространство более упорядочено, упруго, словно желе. Ещё на него влияет то, что Халнер называл информационным полем: от информации, «записанной» в память конкретного места, зависит и цвет самых плотных и самых разреженных мест, их форма, и даже, временами, запах.

Здесь, в храме, всё буквально светилось золотым. Пара замаскированных дверей в пределах отливала алым — должно быть, служки частенько сыпали проклятьями, вытаскивая и убирая церковный «реквизит». Шар Великого Апри отливал белым, его «подставка» сливалась с общим золотом, ничем сливалась настолько хорошо, что казалось, будто её…