Сборник 13 КОШКИНА ПИЖАМА

Она подмела пыльный ковер, залезла на стремянку, начистила медный канделябр; потом, обуреваемая переполнявшей ее великой идеей, принялась подметать коридоры. Она представила этот дом законченным. Отчищенные от грязи старинные вещи, роскошный и теплый колорит. Сияющая медь, отполированное дерево, светлые люстры, ковры цвета свежесрезанной розы, сияющее воском пианино, старинные масляные лампы, переделанные в электрические, заново окрашенные резные перила ручной работы и солнце, льющее свет сквозь высокие разноцветные окна. Как в другом веке. Друзья будут танцевать в просторной бальной зале на четвертом этаже, освещенной восемью огромными люстрами. В нем будут старинные музыкальные автоматы, в барах – старое вино, и весь дом будет наполнен мягким теплом, словно ароматом изысканного хереса. Это займет время, у них совсем мало денег, но, может быть, через год…

Люди будут говорить: «Восхитительный дом у Билла и Мэг, будто попадаешь в другой век; так уютно. А снаружи не догадаешься. Как бы мне хотелось, чтобы мы тоже жили в Банкер-Хилле, в одном из этих чудесных старинных особняков!»

Она начала отрывать огромные куски выцветших обоев. И только тогда Билл услышал и в изумлении подошел к дверям холла.

– Мне показалось, я слышу какой-то шум. И давно ты работаешь?

– Полчаса.

На сей раз лицо ее осветилось широкой улыбкой.

ТРАУРНЫЙ ПОЕЗД ИМЕНИ ДЖОНА УИЛКСА БУТА/ УОРНЕР БРАЗЕРС/MGM/NBC

The John Wilkes Booth/Warner Brothers/MGM/NBC Funeral Train 2003 Переводчик: Ольга Акимова

Я как раз устраивался, чтобы хорошенько вздремнуть после обеда, когда в мой кабинет ворвался Марти Фелбер.

– Боже мой! – кричал он. – Вы непременно должны это увидеть!

Я лениво откинулся на спинку кресла.

– Увидеть что? – спросил я.

Казалось, Марти вот-вот начнет рвать на себе волосы.

– Вы что, не слышали? Туда, на станцию, прибыл специальный поезд из Вашингтона. Это настоящий паровоз, черт возьми, с настоящим котлом, который вращает колеса. Мы не видели здесь паровоза пятьдесят лет!

– Но я-то видел паровозы.

– Нет, нет, этот особенный. Весь черный, с траурными лентами.

– С траурными лентами? А ну-ка, черт возьми, выйдем посмотрим.

И мы, черт возьми, вышли.

На станции мы принялись всматриваться в пустынный рельсовый путь. Где-то вдали послышался скорбный плач, а над горизонтом показалось облако розового пара, уносимого прочь под заунывные звуки.

Черный поезд выскользнул из сумеречной пелены холодного моросящего дождя.

– В нем есть пассажиры? – спросил я.

– Слышишь, плачут?

– Господи, да. Отойди.

Черный поезд, словно мрачная туча, плыл, окутанный развевающимся позади шлейфом дождя и призрачного пара.

Из локомотива продолжали вырываться клубы дыма, в то время как паровоз тащил за собой печальную вереницу вагонов, выкрашенных в угольно-черный цвет, украшенных пучками траурных ленточек, развевавшихся вдоль крыш, из-под которых слышался шепот белесого пара, а из окон доносился непрерывный плач.

На стенке одного из вагонов было написано: «MGM».

На другом я прочел: «Уорнер Бразерс».

На третьем и четвертом – «Парамаунт» и «RKJ».

На пятом – «NBC».

Я похолодел с головы до пят. И обмер.

Наконец, мы с Марти двинулись вдоль проходящих мимо вагонов.

Шуршали траурные ленты на крышах, а окна каждого вагона, казалось, были омыты дождем.

Пока мы неслись вдоль поезда, из паровоза снова и снова доносился до нас скорбный плач, и из окон непрестанно слышались печальные стоны.

Наконец мы дошли до последнего, самого мрачного вагона и остановились, завороженно глядя сквозь закапанное дождем большое окно.

Внутри покоился длинный, черный как ночь гроб в окружении белых цветов.

Я стоял, будто сраженный молнией, сердце сжалось, словно стиснутое в неумолимый кулак.

– Боже! – вскричал я. – Ужас! У моей бабушки в большой книге с картинками был точно такой поезд, только без надписей по бокам вроде «MGM» или «Парамаунт».

Дальше я не мог говорить, у меня перехватило дыхание.

– Господи, – изумленно прошептал я. – Гроб в окне. Он там, в гробу. Боже мой, да, это он!

Я закрыл глаза.

– Это траурный поезд Авраама Линкольна!

Откуда-то с другого конца черного как смоль поезда донесся еще один тихий вскрик. Траурные ленты всколыхнулись.

По платформе вприпрыжку бежал какой-то человек, это был мой старый приятель, Элмер Грин, пресс-агент киностудии. Он с размаху налетел на меня и прокричал мне в лицо:

– Эй, ну что, попался на улочку? Я тебе сейчас все покажу. Пойдем.

Но я словно прирос к земле.

– Что-то не так? – спросил Грин.

– Что все это значит?

– Ты не плачешь? – сказал он. – Ну и не надо. Пойдем.

Он снова помчался вдоль черных вагонов, мы с Марти поспешили за ним. Я шел, спотыкаясь, не видя ничего от слез.

Наконец он остановился и сказал:

– Видите вон тот большой красный пульмановский вагон? Который не похож на все остальные? Загляните-ка. Среднее окно.

– Четыре типа в деловых костюмах, в карты играют, курят сигары. А вот этот толстяк, постой-ка, это же…

– Кто?