Сборник

— Есть еще один способ, — напористо продолжал парень. — Известно, что в этот город часто приезжают девушки из Москвы и Ленинграда для того, чтобы рассеяться после сердечных неудач. И вот здесь они встречают меня, приветливого и галантного старожила. Ну, снова прогулки, беседы… Совершенно случайно я даю им понять, что не ел уже шесть дней…

— Опять хороший способ, — сказал я.

— Что делать? — развел он руками. — Но все же такой образ жизни имеет и теневые стороны, накладывает на человека свой отпечаток.

— Какой же, Витя? — угасающим шепотом спросила Татьяна.

— В лице появляется нечто лисье, — таинственно сообщил он.

Стол задрожал от хохота. Честно говоря, я тоже не выдержал. Парень растерянно огляделся, потом бегло улыбнулся и снова приготовился что-то рассказывать, но Нема и Потанин собрались уходить, и он тоже встал вместе с ними.

— До завтра, друзья, — сказал он. — Как всегда, в баре?

Он пошел к выходу с Потаниным и Немой, худой, высокий, с коротким ежиком волос, действительно с кожаной папкой под мышкой. Беспомощно вертящаяся на тонкой шее голова, блуждающая улыбка — как-то не похож он был на такого уж ловкача.

— Параноик какой-то? — спросил я Таню.

— Смешной тип, — сказал один из тех троих. — Уже прозвище получил.

Парень вдруг вернулся, подбежал к нам.

— Смотрите, — воскликнул он, показывая на людей, облепивших стойку, — здорово, правда? Как они взвиваются, а? Завинчиваются! Еще бы каждому пистолет на задницу, а? Техас! Ну, пока!

За столиком все снова скисли от смеха.

— Ну, так какое же прозвище? — спросил я.

— Кянукук, — сказал один из тех троих. — Поэстонски — «Петух на пне».

— Так ликер какой-то называется, — вспомнил я.

— Правильно. Он нам уже все уши прожужжал с этим ликером. Рекламирует этот ликер, как будто мы сами не знаем.

— Да уж в этом-то вы, должно быть, разбираетесь, — сказал я, нехорошо улыбаясь. — Небось уже по уши налились этим ликером?

— Валя… — сказала Таня.

— Подумать только, — сказал один из троицы, — приключений приехал искать из Свердловска! Потеха, правда?

— А вы зачем сюда приехали, козлики? — спросил я его. — Тоже небось для своих козлиных приключений, а? По своим козлиным делишкам, верно ведь?

— Ну-ну, ты! — сказал один из них и вскинул руку, с запястья которой вниз, к локтю, сразу же упал браслет.

А тут еще перстень-печатка, и брелок на поясе под расстегнутым пиджаком, и усики, и шевелящиеся под усами губы, и угрожающая усмешка.

— Валя, мне надо сказать тебе пару слов, — сказала Таня.

Я встал вместе с ней.

— Еще увидимся, наверное, — сказал я тем троим.

Они переглянулись.

— Это мы тебе обещаем.

Мы пошли к выходу. По всем зеркалам отражалось наше движение, мое с Таней, тоненькой, высокогрудой, немного растрепанной. Волосы ей покрасили для съемки в неестественно черный цвет. Таня кивала направо и налево, потому что весь творческий состав нашей группы сейчас прохлаждался в этом кафе. А я никому не кивал, потому что я — технический состав.

— Автор приехал, — сказала Таня, — вон сидит с Павликом.

Я сразу узнал его, как-то в Москве мне показывали его на улице. Крепенький такой паренек, с виду не скажешь, что писатель.

Мы вышли на улицу. Резкий холодный ветер с моря был так прекрасен, что я стал глотать его, раскрыв рот, подняв голову. Готический силуэт города и верхушки деревьев поплыли вокруг нас.

— Ну чего ты набросился на этих ребят? Милые интеллигентные мальчики, — сказала Таня.

— Живешь уже с кем-нибудь из них? — спросил я.

— Дурак, балда стоеросовая! — засмеялась она.

Мы прошли через площадь.

— Просто у нас подобралась очень веселая компания. Днем я работаю, ты же знаешь, а вечерами сижу с ними, смеюсь. А вон идет Борис, — сказала она. — Ты знаешь, он физик. Умопомрачительная умница. Тоже живет в нашей гостинице.

Навстречу нам лениво шел, закинув голову, кто-то высокий. Белела в темноте его рубашка, рассеченная галстуком.

— Можно с вами погулять? — спросил он медлительно не вызывающим возражений тоном.

Дальше мы пошли втроем. В какой-то церкви были открыты двери. Там перед алтарем темнело что-то массивное. Гроб, догадался я, когда мы уже прошли.

— Вы физик, да? — спросил я Бориса.

— Вроде бы так, — ответил он лениво, не глядя на меня.

— Ну как там, сделали еще какую-нибудь бомбу? — спросил я опять через голову Тани. — Нейтронную, позитронную, углеводородную?

Он глухо посмеялся в кулак.

— У нас другие дела. Более сложные, чем эта муть.

— Ты знаешь, Борис мне такие вещи интересные рассказывал, — сказала Таня. — Черт знает, что делается в науке.

— Муть эта ваша наука, — сказал я.

— То есть? — заинтересованно спросил Борис.

— Муть с начала до конца. Вы, например, знаете, что такое Луна?

— Нет, не знаю.

— Пижоните. Знаете прекрасно и ужасно довольны тем, что знаете. А я вот не знаю, ничего вы мне не доказали. Луна и Солнце — это одно и то же, на мой взгляд, просто ночью из-за холода это светило светит иначе.

— Ну-ну, — сказал он. — Любопытно.

— Бросьте вы ваши «ну-ну». Тоже мне небожители.

— А вы психопат, — так же лениво сказал он, повернулся и пошел назад.

Мы пошли с Таней дальше, и больше никто уже к нам не цеплялся.