Сборник из восьми коротких романтичных историй

Пустыня была сухой, а на его груди и лбу выступили капельки пота. Он отбивал капли, но они тут же возвращались, дразня его, как какой-то дурной сон. Когда вдалеке ярко светило солнце, он покосился на дорогу впереди и поразился пару, поднимающемуся от тротуара. Тепловые линии танцевали перед его глазами, а белые линии расплывались. Его зрение было блестящим; его глаза горели.

Потянувшись к заднему сиденью, Джейк порылся в спортивной сумке и выудил чистую рубашку. Ему нужно было что-то, чтобы вытереть день прочь, еще раз проветрить голову, пока мираж на обочине не взял верх.

Пошарив, его пальцы наткнулись на канистру, и Джейк отшатнулся. Он никогда не вытаскивал его, никогда не смотрел на него, чтобы он не исчез навсегда. Сердце бешено колотилось, голова раскалывалась от жары. Он снова потянулся, и пленка выскользнула в его ладонь. Его пальцы сомкнулись вокруг него, и Джейк впервые вытащил его, крепко сжимая и прижимая кулак к груди.

Мэгги была внутри, он знал.

Шикарная улыбка Мэгги. Ее большие передние зубы и уши, которые слишком торчали сверху. Ее веснушки, ее дух, ее любовь.

Он сжал банку и закусил губу, сдерживая слезы, борясь с потом и болью.

Через два города он нашел место для проявления пленки и сел снаружи на обветренной скамейке, отсчитывая в уме час. Улица была похожа на сотню, которую он видел; люди слонялись под утренним небом, маленькие витрины столпились вместе, их красочные навесы затеняли тротуар.

Это казалось милым, но, как и любое другое место: пустым без нее.

Когда время вышло, Джейк вернулся внутрь, нырнув под колокольчики, звякавшие на двери. Он поблагодарил клерка и крепко сжал конверт в руке.

Она лежала на пассажирском сиденье, когда он уезжал, нераспечатанная, фотографии не были видны.

Он прислонился к бутылке с кетчупом в закусочной, пока Джейк ел свой бургер, фотографии до сих пор остаются загадкой.

Джейк уставился на пакет, потягивая кофе, напрягая волю, чтобы освободить образы. Он так долго бежал от них, от боли того, что было внутри, что теперь боялся открывать. Боялся, что сломается, увидев ее лицо, что закричит на весь мир, когда вернется ее призрак, свежий и красивый, твердый в его руках.

Он слишком долго бежал. Он был уставшим.

Джейк вздохнул и открыл конверт, опрокинув его, чтобы фотографии высыпались на стол.

Когда он посмотрел вниз, его глаза затуманились густыми слезами. Каждая фотография была с ним. Каждый снимок был случайным моментом, которым он поделился с Мэгги, но все с ее точки зрения; все угол его. Его улыбка, его кривой нос, его косматые светлые волосы, его руки, его губы. Это все был он.

Так долго он держался за нее, и все это время она держалась за него.

Глава 2

После скалы

Люди могут превратиться из твердого тела в дух примерно за полсекунды. Я только что узнал это. Всего полсекунды назад.

Я был бы шокирован, если бы не был так мертв.

«Хм», – это все, что я могу сказать по этому поводу.

«Ага», – соглашается моя жена, столь же невозмутимо.

Она стоит рядом со мной на выжженной солнцем обочине двухполосного проселочного шоссе, и мы оба смотрим вниз, в дренажную канаву. На дне разбросаны груды хлама – неприятный след из хлебных крошек – и все это ведет к полуразрушенной могиле.

Могила раньше была автомобилем. Какое-то время это была наша машина. Но это было до скалы.

– Как долго мы здесь стоим? Я спрашиваю.

«Я думаю…» Рука моей жены превращается в пар, прежде чем снова превратиться в пальцы. Она указывает на мусор в канаве. Шина все еще крутится.

“…недолго.”

Время кажется выключенным. Я считаю до пяти, но не могу сказать, прошло ли пять секунд или пять часов. Мы указываем на осколки того, что стало коконом нашей души, превращая нас из плоти в… то, чем мы являемся сейчас.

«Видите там? Зеркало. Колпак. Бампер… Туфли?»

«Мой ботинок, – подтверждает она, – внутри есть нога?»

– Выглядит пустым, – говорю я ей. Я замечаю, что мои руки сжаты в кулаки. Я открываю их. – Мы просто… останемся здесь?

Моя жена говорит: «Я почти уверена, что…» и еще одна пауза, которая длится то ли секунду, то ли столетие: «…мы можем делать все, что захотим».

“Ну тогда.” Я кажусь мотивированным, но не двигаюсь. «Я посмотрю на обломки. Приходящий?”

«Нет, – говорит она мне. «Я не хочу».

Что-то похожее на смех вырывается из моих уст. Это похоже на дымящуюся грязь. Мне смешно, и я снова смеюсь, потому что чувствую такое облегчение. Он чувствует себя нормально и хорошо. Самочувствие хорошее.

Я знаю, что это из-за нее.

И впервые с тех пор, как мы оказались на обочине дороги, я смотрю в ее сторону. Я могу сказать, что моя бровь поднялась. «Ты не хочешь увидеть свой собственный труп? Дурь несусветная.”

Она пожимает плечами. По крайней мере, я так думаю.

«Это ужасно», – говорю я ей голосом карнавального зазывалы. «Это жутко! Это сумма тысячи кошмаров. Это… так ты.

“Я другой.”

«Нееет… Помнишь, как ты собрал мою кровь из носа, чтобы испечь торт?»

“Я не.”

“Ты хотел.”

«Верно, – говорит она, – но меня просто не интересуют пустые раковины».

А потом она впервые смотрит на меня с той же поднятой бровью. «Хотите увидеть наши трупы? Дурь несусветная.”