Сборник "ИЗБРАННОЕ"

Мы с вирусом "икс" его нашли. Вирус "икс" — что-то вроде гриппа и вроде дизентерии, и радости от него никакой. Он валил нас, как штормовой ветер. Я свалился первым, но пролежал всего два дня. А вот Мофф отрубился на две недели. Однако отменить пришлось только два концерта. Остальное время кое-как управлялись, иногда собирая что-то вроде полного джаза, иногда в сокращенном составе. И на время пригласили парня играть на гитаре — на инструменте Скида Портли.

Скид давно говорил, что если дать его гитару любому парню из деревенского джаза, тот сыграет не хуже. Я этому верил. Почему бы и нет? Я сам баловался с этим инструментом. Все просто: положи пальцы на гриф и перебирай струны. Есть педаль: надави, и звук будет громче. Нажимая кнопки, можешь заставить гитару щебетать, или порыкивать, или бархатно вздыхать. Есть переключатель: захочешь, звук будет в точности как у клавесина или органа. Рычагом, заведенным под локоть, можешь заставить все шесть струн взвыть, как шесть пожарных сирен — разом, почти до полного звука. На этой гитаре не играют. Ею управляют.

Скид свалился с вирусом "икс", и мы пригласили человечка из Восточного Сент-Луиса по имени Сильвиро Джиондонато. Лабух с прилизанными волосами и оливковой кожей. От счастья у него глаза выкатились — как у малыша-пианиста, которого я приводил. Он-то играл на дерьмовой гитарке, и когда взял в руки инструмент Скида, едва не заплакал от счастья. Десять часов проторчал в гостиничном номере Скида, осваивая гитарные примочки, а полудохлый Скид учил его всем хитростям. Я знаю, что Джиондонато вытворял такие штуки с этой гитарой, на которые никогда бы не осмелился Скид. У парня был сумасшедший слух, как у Райнхарда или Эдди Саута[28] - правда, Эдди не играет на гитаре.

И вот, этим вечером джаз выступал без Латча. Джионни — мы называли его Джонни — был настоящей звездой. Слушатели едва потолок в зале не снесли. Полный успех. Но Латча не было.

Наконец Криспин отбил "детки, домой" на большом барабане: сигнал к пятнадцатиминутному перерыву. Кажется, я его не слышал — скрючился в углу сцены, повторял про себя снова и снова: "Латча нет! Латча нет!" и старался не хохотать. Долго так сидел. Когда Криспин тронул меня за плечо, я едва из штанов не выскочил. И крикнул:

— Латча нет! — Ничего не мог с собой поделать.

— Ну-ну, — сказал Криспин. — Сбавь обороты. Значит, ты тоже это заметил?

— Братишка...

— И не думал, что от работы одного человека так много зависит, а?

— Не понимаю этого, — сказал я. Сказал честно. — Джонни — убойный гитарист. Слушай, я думаю, что он лучше Скида.

— Лучше. Но... Кажется, я знаю, почему Латча не слышно, когда играет Джонни. Он дает потрясающую гитару. Скид дает потрясающую электрогитару. Усек? Они играют абсолютно одно и то же — как виолончель с альтом. Только атаки[29] у них разные. Джонни использует гитару так, как мне не доводилось слышать. Но Скид работает на инструменте за гранью всего.

— И причем здесь Латч?

— Флук, ты вспомни. Когда Скид начинал, у него был усилитель — и все, и точка. Сравни, что у него есть сейчас, и на какой уровень вышли мы. Ты же знаешь, как сильно мы от него зависим.

— Я думал, мы зависим от его гитары. Криспин покачал своей здоровенной головой, повел прямым носом.

— От Скида. Кажется, я сам этого не понимал до нынешнего вечера.

— Ну, спасибо, — сказал я.

Он удивленно посмотрел на меня.

— За что?

Я потянулся и ответил:

— Ну, теперь я лучше себя чувствую. Вот и все.

— Вечно у тебя какие-то флучки-дрючки, — сказал он.

— Ничего, все давно привыкли, — сказал я.

***

На третий вечер после этого я оглоушил Скида, подобравшись к нему сзади. И прикончил Латча Кроуфорда кусачками для арматуры. Вот он где, этот Латч, весь целиком, со всей его музыкой и выдающимися качествами, его известностью и гордостью. У меня в ладони. Буквально у меня в ладони: три червяка — розоватые, на одном конце ноготь, на другом кровь. Я подбросил их, поймал, сунул в карман и пошел себе, насвистывая "Дабу-дабай". За восемь лет, что я ее слышал, первый раз получил от нее удовольствие.

Иногда проходит много времени, пока убьешь человека.

На следующий день репетиция началась в полнейшем унынии. Криспин собрал всю группу. Когда мы пришли и сбились в кучу, он поднялся на нижнюю площадку эстрады. Народ был как побитый — кроме меня, но я тогда не смеялся вслух. Криспин разжал стиснутые челюсти и пролаял:

— Я спрашивал Фоун, что теперь делать, как обычно спрашивал Латч. Она сказала: "А как бы поступил Латч?" Я думаю, он прежде всего посмотрел бы, сумеем ли мы делать свое дело как обычно. Чтобы понять, как сильно мы пострадали. Правильно?

Все утвердительно похмыкали. Именно так Латч бы и поступил. Кто-то подал голос:

— А как Скид? Криспин огрызнулся:

— Ты играешь на трубе. Как бы ты себя чувствовал, если бы у тебя отрезали губу? — Помолчал и добавил:

— Извини меня, Риф...

— Да ничего, все в порядке, — сказал Риф. Они расселись по местам.

Фоун выглядела, как первую неделю после Батон-Ружа. Джиондонато подошел к гитаре. Криспин поднял руку и сказал:

— Погоди, Джонни.