Сборник "Киты по штирборту" [3 книги]

Поторопился. Надо было дождаться снятия запрета покидать парящий город, прежде чем делиться этой информацией… Дурак? Полный. Хорошо еще, что Несдинич, хоть и огорошил меня новостью о необходимости продления этого идиотского "сидения в Китеже" еще на три месяца, все же пошел навстречу в вопросе сдачи экзаменов в училище… хотя и с большим скрипом. Но без его распоряжения уговорить Брина дать мне разрешение на долгую вылазку в город мне ни за что бы не удалось. Тем более что место моего обитания на время сессии так и осталось ему неизвестным. О том, что я остановлюсь у Алены, вообще знали лишь двое — дядька Мирон и контр-адмирал. А чтобы избежать лишнего внимания в училище, мне пришлось сменить ставшую уже привычной гражданскую одежду на курсантский мундир, которым щеголяли девяносто процентов "заочников". О том, какими путями я пробирался в училище и как уходил из него после экзаменов, чтобы не попасться на глаза возможным наблюдателям, вообще вспоминать не хочу.

Один плюс: увидев меня в таком наряде утром перед первым экзаменом, отец Алены крякнул и довольно улыбнулся, а тем же вечером, за чаем, устроил мне форменный допрос на тему учебы и планов на будущее. Особо распространяться о себе я не собирался и поначалу рассказал лишь об училище и временно закрытом контракте юнца на торговом "ките". В общем, успокоил палубного старшину. Известие о том, что ухажер его дочери такое же "воздухоплавающее", как и он сам, привело Григория Алексеевича в благодушное настроение, а вот матушка Алены… м-да. Ну, Марфу Васильевну тоже можно понять. Уж кто-кто, а она точно знает, каково это — быть женой "китово́го". Длинные рейсы, длящиеся порой по полгода, пустой дом… и тоска. Да что далеко ходить, достаточно вспомнить недавнее состояние Хельги! В общем, матушка Алены заметно охладела к одному "тихому и скромному юноше". Впрочем, ненадолго.

Узнав, что я не собираюсь идти в "дальники" и меня вполне устраивают каботажные "селедки", с их довольно короткими маршрутами, Марфа Васильевна задумалась, и холодок между нами вроде бы пропал…

— Значит, на "китах" служить не желаешь, а? — поинтересовался Григорий Алексеевич после ужина. Я кивнул. — А почему?

— Мм… Карьера, — ответил я. — У "китовода" есть три возможности — либо долго и упорно расти на чужом дирижабле, проходя всю цепочку от матросской старши́ны до капитана, либо идти в военный флот на тех же условиях, либо нужно родиться в семье, владеющей "китами", — в последнем случае время роста до капитанского мостика заметно сокращается. У меня нет родичей с "китом" в кармане, служба в военном флоте не привлекает, а тратить пятнадцать лет, работая на чужого дядю, при этом имея в кармане капитанский патент, не хочется. А такой патент к окончанию учебы у меня точно будет. Не зря же я ценз зарабатываю…

— Хочешь все и сразу, а? — усмехнулся в пышные усы отец Алены.

— Зачем же сразу? — открестился я. — До окончания учебы похожу на "китах", наберусь опыта и зарекомендую себя среди "китоводов", с выпуском из училища подам документы на патент… и буду работать на собственном каботажнике. Сам себе хозяин, сам себе капитан. Чем плохо?

— Плохо? Да нет, весьма толковые рассуждения, — протянул Григорий Алексеевич. — Только… где деньги возьмешь на покупку дирижабля?

— А этот пункт плана уже выполнен. Каботажник построен и стоит в эллинге. Так что дело за малым. Капитаном и экипажем, — улыбнулся я. Хвастаюсь? Ну да, имею полное право.

— Шустрый… Завидич… — с непонятной интонацией проговорил отец Алены, окинув меня странным взглядом. Мать с дочерью переглянулись. — Хороший подарок тебе родители сделали.

А, вот оно что! Господин Трефилов решил, что новый знакомый его дочери просто очередной выскочка с тугим кошельком.

— У меня нет родителей, — сухо отрезал я. — Они погибли несколько лет назад.

— Извини, — чуть помолчав, произнес мой собеседник.

— Ничего страшного, я с этим уже свыкся.

Разговор сошел на нет, и в комнате повисла тяжелая тишина. Правда, через минуту огромные часы в углу гостиной нарушили наше молчание, пробив половину двенадцатого, и Марфа Васильевна с Аленой тут же засуетились, убирая со стола остатки нашего позднего ужина, точнее, столь любимого всем Новгородом чаепития, а нас погнали спать.

— Идите-идите. У Кирилла с утра экзамен, а тебе к девяти нужно быть в конторе, — мать Алены с ходу пресекла любые возражения, и мы разошлись по комнатам.