Сборник коротких эротических рассказов

— Достаточно не бывает никогда и потом эти деньги заработаны и нравятся мне больше. Я привела себя в порядок, оделась, и уже собиралась уходить, когда вновь постучали. Это оказался хозяин заведения. Он прямо, без лишних слов предложил мне работать у него. Я отказалась. Он все же оставил мне свою карточку, на случай, если я передумаю.

— Она не передумает, — за меня ответила Пэм.

— Кто знает, кто знает, — глубокомысленно произнес хозяин клуба, выразил мне свое восхищение еще раз, и удалился.

Я завернулась в плащ, который предусмотрительно принесла с собой Пэм, и мы выскользнули в зал, потом быстро прошли мимо помоста, где очередная дебютантка раздевалась на глазах у зрителей и вышли на улицу. Было уже совсем темно, немного прохладно и сыро. Я завела машину, Пэм уселась рядом со мной, и мы поехали.

— Пэм, давай позвони своим, скажи, что ты будешь сегодня ночевать у меня, попросила я и протянула Пэм свой телефон. Пэм поколебалась немного, но согласилась, и мы понеслись по улицам ночного города, среди огней рекламы, блестящего сырого асфальта и запаха свежести.

Неизвестный автор Голос крови

Придется встать,» H подумала Тина, узрев через плечо будильник. Стрелки приближались к двенадцати. Обычно она выходила на работу в десять, но вчера было невозможно разогнать «гостей», которые трижды бегали за водкой и не собирались угомониться. В конце концов, пришлось подлить всем свое фирменное зелье, вызвать Васеньку за четвертак и отправить забалдевших мужичков обратно в «барак».

Бараком Тина называла одноэтажную общагу гостиничного типа, где вот уже 20 лет жили ее менее удачливые соплеменники. Сама Тина вовремя выскочила замуж за «местного папуаса», круглого сироту-алкоголика, который ее по-своему любил и не очень мешал по жизни. Пять лет назад бедолага решил погостить у переделкинского кореша в выходные, сел в последний вагон электрички, а поскольку состав был длиннее переделкинской платформы, он из вагона шагнул в воздух. Труп с разбитой головой нашли утром. Вскрытие показало, что в момент падения жертва был пьян и вероятно, не слышал предостережений машиниста. Валентина (это было ее полное имя) 40 дней носила траур, но хоронить мужа не стала, а поставила урну с прахом в лоджии, на полку с инструментами покойного. Он и будучи живым, все дни просиживал там, на табуретке, с беломориной в пожелтевших пальцах и с бутылкой «Столичной» на полу. «Хороший был мужик. И помер вовремя, хоть и зря», H Тина в задумчивости погладила урну и закурила. Вообще она мало курила, сигаретку-до работы и сигаретку-после, и обе— дома, в одиночестве.

Тина спрашивала себя, нравилась ли ей работа. Скорее, устраивала, т. к. деньги приходили хорошие и позволяли жить независимо, без влиятельных, но назойливых «покровителей».

«Ты H красивый, и «мальчик» у тебя ласковый, но не ищи меня. Я не люблю богатых, сама H не бедная. А вот спать в одиночестве и завтракать H обожаю. Если захочу, сама тебе позвоню,» H озадачила она одного весьма удачливого писчебумажного королька. Кофе в джезве закипел и с шипением полез на волю. «Нет, так дело не пойдет, H рассердилась Тина H сломанный ключ H раз, рюмку разбила H

Два, выругалась матом H три, руки трясутся H четыре, и вот, сбежавший кофе H

Пять. Опять H твою мать. Все, бегом отсюда, к Нинке и Гарику. Расслабиться пора.» Решив не ходить на работу, Тина развеселилась. Она терпеть не могла опаздывать, делать что-то наспех. «Дело надо делать вовремя, или совсем не делать. Если нет времени нормально позавтракать, никак не завтракай, не глотай колбасу и вчерашний чай на ходу, а просто выпей стакан холодной воды», H сказал ей один банкир и за такую мудрость был особенно обласкан.

Больше всего Тина не любила секс второпях. Два года назад она встречалась с Сергеем, почвоведом-стэпером и даже подумывала о совместной жизни, но при всех Сережиных прелестях ее сильно раздражало, что любимый слишком часто смотрит на часы, которых в квартире было предостаточно. «Послушай, я не могу кончить, ты все время смотришь на часы, даже в выходные, даже ночью! У тебя нет жены, нет другой любовницы, даже любящей матушки и той нет. Если это у тебя тик, нам придется расстаться. Я, как большинство женщин, быстро перенимаю чужие дурные привычки, а у меня и своих много.» Hе выдержала однажды Тина.

Это не тик, дорогая, а простая реакция на сознание того, что вот ты пришла, а через некоторое время уйдешь, а я хочу, чтоб ты не уходила, вот отсюда моя нервозность. Я все время думаю: прошло 20 минут, сейчас мы в последний раз трахнемся и она убежит. Между прочим, ты уходишь, а я лежу лицом к стене и дрочу. Дрочу и плачу, потому что люблю такую жестокую красавицу. Впрочем, вы, цыганки, исторически бессердечны. Мериме свидетель, не вру», H Сергей картинно скрестил руки и скорбно поник головой.