Сборник критических статей Сергея Белякова

Однако в 90-е государственник Проханов был одним из лидеров непримиримой оппозиции. Власть он клеймил неустанно, изобретательно, талантливо[269]. К либеральному читателю в 2002 году (роман “Господин Гексоген”) вернулся Проханов-оппозиционер, а не Проханов-государственник. Противоречие между “старым” и “новым” имиджем Проханова попытался разрешить И. Кукулин, назвавший оппозиционность Проханова “фиктивной”[270]. Между тем Проханов не вписывается в жесткую систему “конформизм — нонконформизм”. Он государственник “не корысти ради”. Русское государство, по мнению Проханова, может быть только империей. Империя — цель и смысл русской истории, “путь к Абсолюту, к идеалу, к коммунизму. Абсолютно идеальное трансцендентное бытие” (так сказано в романе “Надпись”, 2005). Для Проханова история России едина: киевский, московский, петербургский и советский периоды — этапы развития империи. Каждая из империй достигает все больших успехов, все больше расширяет собственную территорию[271].

Прохановский идеал России — вовсе не Святая Русь, и даже не позднесталинский Советский Союз, а прекрасное футуристическое государство, основанное на высоких технологиях, мир, где счастье человеку принесут “космические вездеходы и поезда, работающие на энергии Солнца. Межпланетные “челноки” и паромы с двигателями на фотонах… Агротехника лунных и марсианских садов” (роман “Экстремист”, 2007). Именно технологии — основа русской мощи. Показательно название одной из самых известных передовиц Проханова: “Сталин — не бронза, а скорость света”[272].

Идеология Александра Проханова хорошо вписывается в концепцию русской революции, созданную писателем Владимиром Шаровым. Последний полагает, что идейной основой русского коммунизма был не марксизм, а русская мессианская идея о Третьем Риме и философия Николая Федорова. Учение Федорова оказало очевидное влияние и на Александра Проханова[273], наряду с православным мессианством, эсхатологическим духом старообрядчества (Александр Проханов — потомок древнего старообрядческого рода), русским национализмом и технократическими утопиями футуристов.

По мнению Проханова, в российской имперской экспансии заключен не экономический, а мистический и даже эсхатологический смысл: Россия создает Царство Небесное на земле. Сотворенный по образу и подобию Божьему человек стремится к Божественному идеалу, важнейший шаг к идеалу — создание “эликсира бессмертия” и воскрешение отцов (по Николаю Федорову). Государство призвано осуществить этот грандиозный проект. Если государство не соответствует этому идеалу, значит, оно захвачено врагами, у власти находится временный оккупационный режим (ВОР)[274]. Против такого государства необходимо бороться всеми средствами. Внимательный читатель Шарова найдет в этой концепции немало знакомых мыслей[275].

В 90-е годы Россию, по мнению Проханова, оккупировали враги: “все русское небо было заполнено демократическими нетопырями и ведьмами”[276]. К врагам автор “Красно-коричневого” относит в первую очередь Америку, что неудивительно, ведь писатель и журналист Проханов не только сформировался в эпоху Холодной войны, но и был бойцом, солдатом, ветераном этой войны. Другой враг — российские либералы, пособники Америки, подточившие мощь советского государства. В одном из ключевых эпизодов “Последнего солдата империи” космический челнок “Буран”, символ советской технократической цивилизации, изнутри выедают тараканы, которые в данном контексте ассоциируются с либералами, “кухонными философами” (один из героев “Последнего солдата империи”, интеллигент, скептик и циник, даже носит фамилию Тараканер). Врагами либералы остались и позднее. В 90-е годы, во время Первой чеченской войны, либералы при помощи СМИ “с тыла громили изможденную Российскую армию”[277]. Поэтому Проханов остается последовательным противником российских либералов: “Хороший либерализм — мертвый либерализм”, — пишет он[278].

К врагам империи Проханов относит еврейский народ. Антисемитизм Проханова — тема для особого исследования. Возможно, на формирование антисемитских взглядов Проханова повлияли писатели-почвенники, с которыми он начинает сближаться на рубеже 1980-1990-х. Юдофобия была традиционно сильна в кругу “Нашего современника”, где Проханов напечатал многие свои романы.

В 90-е Проханов, автор передовицы “Еврейские банкиры и чеченские гранатометы”[279], был едва ли не главным антисемитом страны. На страницах газеты “Завтра” регулярно появлялись антисемитские материалы. Впрочем, с антисемитизмом автора “Гексогена” все не так просто. “Евреи в концепции Проханова — мистические близнецы русских”[280], — полагает Лев Данилкин. Более того, Проханову особенно удаются как раз образы евреев: Зарецкий из “Гексогена”, Бернер из “Чеченского блюза”, Литкин из романа “Идущие в ночи”. Последний и вовсе предстает “темным двойником” Проханова[281].