Сборник "Курт Кеннон"

В то же самое время Бак Графтон все еще сидит у меня в печенках, и это связывает меня по рукам. Может быть, проще всего – разыскать семмлеровского громилу, проделать в нем дырку-другую и оставить его мусорщикам? Я полез в карман и выудил фото, которое дал мне Семмлер, всмотрелся в глаза этого типа, пустые глаза убийцы. И тут меня осенила другая идея. И чем больше я обдумывал ее, тем больше я ценил то, что Семмлер снабдил меня сорок пятым. Потому что все это внезапно перестало казаться игрой. Внезапно я осознал, что парень, которого я будто бы выслеживаю, – это убийца, и если начнется схватка, если я иду за ним по пятам, то и о н может тоже оказаться за моей спиной вместе с Семмлером и Графтоном.

Если бы у меня была трехсторонняя монета, я бы метнул ее. Но вместо этого я, перехитрив всех убийц, начиная с Бака Графтона, отправился навестить свинью Свена.

На этот раз толстяк не испугался. И страха в его широко раскрытых глазах больше не было. Он лежал за своей стойкой, и вся широкая грудь его пиджака была залита кровью. Убийца не поскупился. Он разрядил в Свена всю обойму, и пули разворотили его грудную клетку, оставив лужу крови там, где находилось нечто вроде человека.

Молва вырвалась на свободу. Молва достигла ушей Бака Графтона, и Свен заплатил больше, чем получил. Я взял телефон со стойки, набрал номер «О», попросил: «Дайте мне полицию» и сообщил об убийстве, не называя своего имени, затем положил трубку и ушел оттуда быстро, словно за мной гнались черти.

* * *

Осень – пора умирания.

Осенью мир умирает, и часть каждого человека умирает вместе с ним. Я шел по улицам Бауэри и разглядывал лица встречных бродяг. На них застыла тупая покорность, об угрызениях совести, казалось, говорили шаркающая походка и безвольно опущенные головы. Лето мертво, и скамейки в парке так холодны зимой. Лето мертво, и осень действовала широким ножом, запятнанным красным.

Но была и другая осень...

Тогда Тони была частью меня самого, и это было время, когда осень была живой. Долгие прогулки в лесу, где листья шуршат под ногами. Поцелуи обветренных губ... Белокурые волосы, в беспорядке развевающиеся вокруг ее лица... И улыбка в глазах, обещающая ее ласки... Осины и березы, и дикие яблоки, и долгий день на холмах, где весь мир лежит у наших ног, и ее тело цвета слоновой кости в зеленой высокой траве...

А теперь остались только тяжесть сорок пятого, заткнутого за пояс возле живота, человек по имени Графтон и другой человек с глазами убийцы.

Я шел по Бауэри, потому что это самое безопасное место в мире. Один бродяга неотличим от другого. Их тряпки делают их анонимными. Все лица носят на себе отпечаток пьянства, что делает их неразличимыми. И вместе с тем, я устал от ходьбы. Кто-то хочет убить меня. И ходьбой тут не поможешь.

Свинья Свен говорил что-то про угол Сорок седьмой Бродвея. Когда Графтон разговаривал с ним, он спрашивал, как попасть туда. Разумеется, я не знаю, зачем. Ресторан, театр, что-нибудь такое же привлекательное для приезжего. Но это могло означать и отель – и это был стоящий шанс.

Я ухватился за него и потратил большую часть из двадцати семмлеровских баксов на такси, потому что сильно спешил повидаться с мистером Графтоном. А также потому, что это уменьшало возможность повстречаться с одним из парней, охотившихся за мной. В сабвее и автобусах слишком людно. И если вы собираетесь поиграть вдвоем с кем-нибудь в «продырявь череп», то лучше туда не соваться.

Я пренебрег танцевальными залами Бродвея, кинотеатрами, дешевыми пассажами и огромными магазинами, ресторанами и еще миллионом мест, которые могли бы привлечь Графтона. Я отправился прямо в отели, гнездившиеся на Восточной сорок седьмой, как тараканы. Отели мало отличались друг от друга. Тусклая мебель, маленький стол, два лифта, потрепанная кушетка в вестибюле.

Я начал с первого, самого близкого к Бродвею, и продолжал двигаться к западу, вниз по улице. Дежурные клерки были не очень приветливы. Они оценивающе оглядывали мои покрасневшие глаза, небритое лицо, поношенную одежду и затем неохотно сообщали, что, к сожалению, Графтон здесь не числится.

Пройдя всю улицу до конца, я убедился, что больше отелей здесь нет. И в эту минуту я пожалел о прошлом, о большом агентстве, где я мог прибегнуть к помощи дюжины помощников, но я жалел об этом только секунду. Потому что вспомнил, что Паркер был одним из моих помощников – хороший оперативник, парень, которому я полностью доверял.

Остановившись у ближайшего бара, я опрокинул три двойных виски, а затем пошел назад на Четырнадцатую улицу к отелю «Пол».

Убедившись, что вестибюль пуст, я миновал его и прошел прямо к стойке. Клерк оторвался от своего журнала.

– Я выехал отсюда рано утром, – сказал я. – Не искал ли меня кто-нибудь за это время?

Окинув меня оценивающим взглядом, он спросил:

– Ваше имя?

– Кеннон.

– Кеннон... Минуточку, – он отвернулся и вынул небольшую пачку записок, выбрал из них одну, положил остальные на место и сказал:

– Да, молодая леди была здесь, хотела повидать вас.