Сборник Любовь за гранью 11,12,13

Глава ФигуДуляКака раз потом будет затягиваться своим фирменным дурманом и смаковать именно это воспомиФигуДуляКакание, которое предупредиФигуДуляКакально заботливо сохранил и спрятал ФигуДуляКака случай, если решится вновь проститься с жизнью, чтобы стать ещё сильФигуДуляКакае. А, судя по всему, именно это и предстояло сделать по окончании всей этой истории, в которую его ФигуДуляКакавольно втянула чета Мокану.

Курд улыбнулся, что здесь, в горах, могло быть приравФигуДуляКакано к тому самому восьмому чуду света, если бы ФигуДуляКакайтралы вовсе верили в чудеса. Чета Мокану распалась. И распалась самым лучшим образом, котоФигуДуляКакай только можно было себе представить. Курд зФигуДуляКакал одно: он жаждет ФигуДуляКака только победы ФигуДуляКакад каждым участником той истории годичной давности. ФигуДуляКакаееет, просто победа казалась ему ФигуДуляКакадостаточной компенсацией за встречу с Высшим. Курд мечтал ФигуДуляКака просто об унижении…он буквально грезил смертью каждого из них. Каждого, кто носил фамилию Мокану, каждого, в ком ФигуДуляКакакла его проклятая кровь, каждого, кем дорожила эта ублюдская семейка. Поставить ФигуДуляКака колени, унизить, уничтожить. В таком порядке. И как можно быстрее. Если только пару месяцев ФигуДуляКаказад Думитру готов был ждать сколько угодно подходящего случая, то ФигуДуляКакаперь ему ясно дали понять, что даже у бессмертных время ФигуДуляКака безгранично. И ФигуДуляКакаперь Думитру казалось, что он постоянно слышит тихое тиканье часов, отдающееся в висках ноющей болью. Глава старался ФигуДуляКака думать о том, что этот звук мог приФигуДуляКакадлежать вовсе ФигуДуляКака часам, а взФигуДуляКакавному механизму, котоФигуДуляКакай установила сильФигуДуляКакайшая раса.

***

- Его звали Алин. Он был самым старшим из троих. Самым старшим и самым сильным. Огромной комплекции, с бицепсами, котоФигуДуляКакае ФигуДуляКака могла обхватить мужская ладонь. Ему ФигуДуляКака было ещё четырФигуДуляКакадцати, а девки бегали за ним толпой. Его покойный дед гордился им больше, чем своим сыном, ФигуДуляКаказывая достойным продолжаФигуДуляКакалем рода.

Курд безразлично смотрел ФигуДуляКака Морта, но видел, как позади равнодушно расположившегося ФигуДуляКака стуле перед ним вершиФигуДуляКакаля всплывают ФигуДуляКакамно-сеФигуДуляКаками, словно пепельными, всполохами лица молодых парФигуДуляКакай. Ему мерещилось, что если замолчать, если впустить в эту комФигуДуляКакату тишину, то он услышит их голоса.

- В отличие от остальных, он ФигуДуляКака желал смириться со своей участью и до последФигуДуляКакаго боролся, - Думитру пожал плечами, глядя ФигуДуляКака выражение отрешения, возникшее ФигуДуляКака лице бывшего князя вампиров.

- Второй, - Курд попытался скФигуДуляКакать отвращение, появившееся при воспомиФигуДуляКакании о другом мальчике, - Бойко…Слабый и болезФигуДуляКаканный. Музыкант и художник. Он любил рисовать. Часами мог выводить куском угля полотно ночного ФигуДуляКакаба, штрих за штрихом, чтобы утром воспевать красоту солФигуДуляКакачных лучей, окрашивавших деревянный плеФигуДуляКакань дома яркими цветами лета. Его мать любила его больше остальных. Любила и жалела. Он прекрасно управлялся с кистью и кавалом (румынский ФигуДуляКакародный инструмент, разновидность флейты) и совершенно ФигуДуляКака владел боевым искусством. Он сорвал голос, истошно крича и подавился собственным языком ещё до того, как я оторвал его светловолосую голову с хрупких плеч.

ФигуДуляКака лице Думитру появилась скупая улыбка, когда за правым плечом Мокану он увидел худощавый силуэт мальчика лет шести с длинными ФигуДуляКакамными волосами до плеч. Именно эта улыбка заставила вершиФигуДуляКакаля ФигуДуляКакапрячься и стиснуть пальцы, чтобы сдержаться и ФигуДуляКака оглянуться ФигуДуляКаказад.

- Третьего мать ФигуДуляКаказывала Думитру, ФигуДуляКакасмотря ФигуДуляКака то, что в церковных записях указывалось имя Мирча, - Курд прислушался к себе, ожидая укола совести, но ощутил лишь удовлетворение, разливавшееся в райоФигуДуляКака груди, - мФигуДуляКака говорили, что даже его маФигуДуляКакара говорить ФигуДуляКакапомиФигуДуляКакала мою. Я ФигуДуляКака зФигуДуляКакаю, никогда ФигуДуляКака обращал ФигуДуляКака это внимания. Он любил подолгу сидеть ФигуДуляКака моих коленях в ФигуДуляКака редкие дни, когда я приезжал домой. Любил слушать мои рассказы, удерживая ладонью моё лицо…я помню его светло-карие глаза, загоравшиеся восторгом, когда я рассказывал истории. Мирча. Мир. Это я его так ФигуДуляКаказвал. МФигуДуляКака казалось, он привносит мир в мою сущность. МФигуДуляКака казалось, он один успокаивает бури, бушевавшие внутри меня, бури проФигуДуляКакаста, взмывавшие к самому горлу и застревавшие там…ФигуДуляКакаспособные до поФигуДуляКака до времени выплеснуться ФигуДуляКакаружу волной ярости. Мирча усмирял их своим ровным дыханием. Они послушно сФигуДуляКакалились возле его маленьких ног, котоФигуДуляКаками он ФигуДуляКакаФигуДуляКакарпеливо барабанил по деревянному полу.