Сборник Любовь за гранью 11,12,13

Вот же сукин сын! Не сдержался. Кулаком по стене возле его головы, испытывая едкое желание врезать за то, что даже не вздрогнул, лишь прищурился в ожидании.

А я не могу. Права она. Настолько жалок, что не могу боль ему причинить. Не могу вонзиться за эту дерзость в его горло когтями и вырвать кадык, как сделал бы любому из тех, чьи куски тел сейчас валялись в этом подвале. А этот мерзавец пользуется этим. Понимает, что злит, и продолжает выводить из себя издевательским тоном. Одним этим проклятым словом.

В очередной раз себе задать вопрос, знает ли он? И если знает, то как относится?

«Пыыыфф, - ненавистный голос откуда-то из-за моей спины, и я резко разворачиваюсь, чтобы наткнуться на иронично поднятую бровь над ошмётками кожи на её черепе, - очевидно же, что ему с самого начала всё было известно. Он ведь, в отличие от других детей твоей шлюхи, так и не принял тебя».

- Куда твоя мать спрятала моих детей?

«- Мы, кажется, уже говорили о том, что нельзя с уверенностью утверждать…, - мерзкий скрип твари раздается уже слева, и я оборачиваюсь, чтобы зарычать, взмахнуть рукой, пытаясь достать эту костлявую мразь, с отвратительной усмешкой растаявшую в воздухе.

- Заткнись!

Очередным рывком вокруг себя, ища взглядом спрятавшуюся суку.

- Заткнись, я тебе сказал!

Еще один поворот. Я её не вижу, но ощущаю присутствие. Совсем рядом.

И острым кинжалом по венам тихий мужской голос, пробивающийся сквозь плотный тёмный воздух, в котором я потерял из виду циничную тварь.

- Скажи, кого ты ищешь, и я покажу тебе, Ник.

Вскинул голову на звук этого голоса, продолжая сканировать помещение взглядом, пока наконец не увидел, как эта сволочь улыбается во все зубы в самом дальнем углу подвала.

- Вот же она. Разве ты её не видишь?

- Кого?

Настолько неслышно, что пришлось напрячься, чтобы разобрать слова.

- Мою Смерть.

***

Сэму казалось, он в каком-то параллельной реальности. Он изумлённо смотрел, как мечется, словно обезумевший, взгляд его отца по стенам подвала, и чувствовал, как сжимается сердце от...жалости. Никогда он не думал, что будет испытывать это чувство по отношению к Николасу Мокану. Поначалу – потому что тот внушал что угодно, но не жалость. Страх, ужас, восхищение, уважение, любовь. Затем к этим эмоциям прибавились недоверие, презрение, ненависть. Но никогда – жалость. Никогда – желание освободиться от этих чёртовых кандалов и схватить за плечи крутящегося вокруг своей оси мужчину, которым при каждом повороте цеплял глазами сына, но словно не видел его. По телу ознобом страх. Но сейчас он боится не отца. И не того, что тот может сделать. Сейчас ему до жути страшно за мужчину, странно улыбающемуся чему-то или кому-то в пустом углу.

- Господи, - Сэм выдохнул, подаваясь вперёд и гремя цепями. Медленный выдох, чтобы не показать сочувствие, которое начало поедать его грудную клетку изнутри. Его отец сошёл с ума. В очередной раз мазнул взглядом по телу сына и снова напрягся, стискивая челюсти, выискивая кого-то невидимого.

- Отец, - сказал тихо, на этот раз не стремясь задеть. Искренне. Оно само сорвалось с губ. Это беспокойство и понимание того, что нет никакого триумфа видеть таковым Николаса Мокану. Того, кто причинил столько зла ему и его семье. Того, кто всего несколько часов назад едва не отправил на смертную казнь его мать. Того, по чьему позволению друзья Сэма были растерзаны беспощадными псами Нейтралитета.

Нет никакого грёбаного триумфа. Только желание вцепиться в его шею и прижать к себе, ощущая, как успокаивается сбившееся дыхание, рвущееся из груди под чёрным пальто.

Сэм стиснул зубы…Можно казаться себе каким угодно крутым ублюдком, но только в такие минуты понимаешь, что ни хрена ты не сможешь убить источник всех твоих бед…если в твоих жилах течёт кровь этого источника, а сам ты носишь его фамилию.

Но прошло несколько секунд, и взгляд Ника сконцентрировался, мужчина остановился, распрямляя плечи, словно сбросив какой-то груз. Медленно повернул голову в сторону сына…и того затопило новой волной ненависти.

- Мне нужно местонахождение моих детей и Зорича. Прямо сейчас. В соседней камере без сознания лежит сын Кристины. И если ты не хочешь, чтобы я обил его кожей стену за твоей стеной, ты расскажешь мне добровольно всё, что тебе известно.

Сукин сын! Почему Сэм забыл, что нельзя жалеть Николаса Мокану?! Почему забыл, что этого подонка можно либо беззаветно любить, либо ненавидеть?

ГЛАВА 2. Курд

Курд смотрел на лица своих людей, проходя вдоль выстроенных в шеренгу воинов, стоящих перед Главой по стойке смирно, приподняв подбородки с застывшими взглядами. Их одинаковые длинные сараны, с разрезами по бокам и достающие почти до пола напоминали монашеские рясы из мира сметных. Сам Думитру был одет в точно такую же с бордовыми полосами по низу и тремя на плечах. Иначе одевалась только инквизиция во главе с Вершителем, если шли на операцию по уничтожению.