Сборник Любовь за гранью 11,12,13

Я прошёл дальше по коридору и толкнул ближайшую дверь, вошёл в неё и замер, разглядывая тёмно-синие аскетические стены с чёрными шторами. Минимум мебели, один шкаф для одежды, второй для книг. Очень много книг. И всего одна большая фотография на полке. Взял её в руки. Очень похоже на портрет. Да, я ошибся. Это был портрет красками. Я с Марианной и детьми. Я сижу в кресле, Марианна с бесконечной нежностью улыбается художнику, стоя позади меня и обвивая руками мою шею. На моих коленях девочка…дочка, сказала она. Камилла. Она сидит боком, склонив светловолосую голову на мою грудь и глядя хитро исподтишка на художника. Маленький мальчик стоит рядом с креслом, вскинув головку кверху, и с каким-то восторгом смотрит на Марианну. Так обычно сыновья в раннем возрасте смотрят на матерей. Влюблённо, восхищённо и с выражением благоговения. Я сам когда-то смотрел так на свою собственную мать и мечтал убить каждого мужчину, который уходил, оставляя её в слезах. Я был бы самым юным серийным убийцей в истории Земли, так как таких ублюдков в её жизни было слишком много.

Провёл пальцами по изображению, напрягая голову. Ну же, Мокану. Вспомни. Посмотри! Ты мог забыть этот камин рядом с креслом, мог забыть свой черный свитер с воротником под горло, мог забыть эти белые шторы. Но как ты можешь не помнить чувство абсолютного умиротворения, которым веет от этой картины? У тебя, мать его, никогда его не было! Ты не имел права забыть то счастье и гордость, которые светятся в твоём взгляде! В глаза бросилась собственная ладонь, которой я на портрете прижимал к себе девочку, и я подумал о том, что ей очень подходит быть Принцессой. Отложил в сторону картину Самуила, наверняка, писал её именно он. Самуил. Чёрт, имя явно давал не я. Ещё бы Владом назвали.

Пробарабанил пальцами по корешкам книг. Старший сын, а я был уверен, что это именно его комната, явно был развит разносторонне: самые разные жанры, от классики до современной литературы. Открыл верхний ящик книжного шкафа и увидел фотографии. И на всех – мы вдвоём. Вот он, совсем маленький, сидит на мне верхом, а я лежу на зеленом газоне. Он весело хохочет, настолько заразительно, что кажется, и солнечные лучи смеются вместе с ним.

Дьявол, кто же такая эта Марианна, что, женившись на ней, я получил перстень? И почему перстень оказался дома в то время, как обручальное кольцо было на мне? Столько вопросов самому себе, что от них начинает раскалываться голова.

На другом фото мальчику уже лет двенадцать, он стоит, иронично вскинув бровь и сложив руки на груди, и я вздрагиваю, потому что снова вижу в нём самого себя. Что я испытываю, общаясь с ним? Гордость? Радость? Будучи человеком, никогда не задумывался о детях. Пока Анна не забеременела. А до этого просто некогда было – приходилось выживать здесь и сейчас, а не думать о будущем.

О том, каково это быть отцом, впервые задумался, уже утратив возможность им стать. Как, впрочем, и бывает в нашей жизни. Только потеряв, мы действительно начинаем ценить то, что имели.

Достал все фотографии из ящика и начал расставлять их на полке. Кем бы я ни был, сколько лет жизни ни стерлись бы из памяти, я не хотел оставаться воспоминанием в ящике книжного шкафа собственно сына.

Покинул его комнату и спустился по лестнице вниз. Поймал за руку того немолодого слугу, который целовал мне руку.

- Генри?

- Да, господин, - он усердно закивал головой, пряча странную улыбку за усами.

- Проводи меня в мой кабинет.

Он удивленно вскинул брови, но коротко кивнул и, приглашающе махнув рукой, припустил впереди меня, слегка подворачивая правую ногу.

Остановился возле темной двери с круглой чёрной ручкой и, отойдя в сторону, вдруг схватил меня за рукав рубашки и начал причитать:

- Господин, я так рад…Мы так рады. Господин, мы ведь уже все…, - смахнул пальцем выступившую слезу, - а госпожа не верила. Мы видели. Моя Сара мне показывала. Они все верили, а она нет. Выгоняла соболезнующих. Отключила телефон, чтобы никто не звонил.

- Зачем она отключила телефон? - я осторожно высвободил свою руку, думая о том, что болтливые слуги в доме – это катастрофа. Хотя сейчас мне это было на руку.

- Они все звонили и соболезновали. А она, - его голос дрогнул, сделался восхищённым, - она им всем говорила, что вы живы, и что она не собирается тратить время на их глупые разговоры.

- А почему твоя госпожа не верила?

- Я всегда говорил Саре, что между вами божественная связь. Что госпожа чувствует вас на расстоянии, а вы её. Так и получилось, господин. Так и получилось!

Он снова радостно заулыбался, а я сдержанно кивнул ему и махнул рукой, отпуская.

Интересно, значит, меня заживо похоронили все мои знакомые, и только Марианна верила в то, что я не умер. Но почему? По ее словам, меня не было целый месяц. Тридцать дней я не выходил на связь ни с кем, и они решили, что меня больше нет.

Так она сказала мне в машине по дороге домой.

«- Скажи…Расскажи, что с тобой случилось, Ник? Почему тебя так долго не было? Где ты был?

- А сколько меня не было, куколка?