Сборник материалов Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников

Бойко. — Прибывших пешком в местечко Хохол заключённых я и другие шофёры повезли по направлению к селу Матрёновка. По прибытии на место мы получили приказ разгрузить машину. Среди приехавших на машинах началась паника. Тех, кто пытался бежать, немедленно расстреливали. Я помню, как одна женщина, плача, кричала: «Зачем вы нас убиваете, не убивайте». Помню, как одна девочка умоляла гестаповца не расстреливать её мать. Она просила: «Дяденька, не убивайте мою мйму». Но гестаповец расстрелял сначала мать, а потом и девочку.

Прокурор. — Потом куда вы поехали?

Бойко. — Так продолжалось здесь несколько дней, и было расстреляно около 2 000 человек. После мы поехали в город Курск. Когда мы находились при гараже в городе Курске, шофёр Ганс Хери рассказал мне, как расстреляли людей в Курске. Он говорил, что несколько машин подъехало к тюрьме. В них были погружены арестованные, которых по приказу Радецкого отвезли к баракам и расстреляли. Ввиду нехватки патронов осталось нерасстрелянных 25 человек. Радецкому посоветовали, чтобы их отвезли в тюрьму и расстреляли в следующий раз, но он отдал приказ — обратно в тюрьму не возить, а убить их лопатами, винтовками и другими предметами.

Прокурор. — Следовательно, 25 человек, для которых не хватило патронов, были убиты винтовками и лопатами?

Бойко. — Да, винтовками и лопатами.

Прокурор. — Потом куда вы поехали?

Бойко. — Потом отряд выехал в Киев. Отсюда отряд поехал в Чернигов для борьбы с партизанами, но я заболел и остался в Киеве при местной команде. Я оставался на Институтской улице №5 в главном штабе.

Прокурор. — Главный штаб чего?

Бойко. — Главный штаб гестапо.

Прокурор. — Расскажите, что вы делали в Киеве?

Бойко. — Я работал в гараже. Шофёры, которые давно работали здесь говорили, что в Киеве каждый день происходят аресты в расстрелы. Я видел газовую машину, которая стояла в гараже. Она уходила утром и возвращалась к вечеру.

Прокурор. — Назовите, свидетель Бойко, фамилии гестаповцев, руководивших массовым уничтожением советских граждан в Харькове.

Бойко. — Штурмбаннфюрер Гранбель, оберштурмфюрер Фейнгольц, оберштурмфюрер Кирхе, оберштурмфюрер Фаст и его помощник Петерс.

Утреннее заседание суда 17 декабря

На утреннем заседании 17 декабря продолжался допрос свидетелей. Как и в предыдущие дня, зал переполнен народом. С напряжённым вниманием следят присутствующие за ходом судебного заседания, вскрывающего всё новые жуткие подробности преступлений, которые чинили немецко-фашистские захватчики в период временной оккупации Харькова и Харьковской области.

Перед Военным Трибуналом проходит группа свидетелей — бывших работников 1 армейского сортировочного госпиталя 69-й армии.

Показания свидетелей вскрывают во всех подробностях страшную трагедию, разыгравшуюся в госпитале, в котором находились раненые красноармейцы, после захвата Харькова немцами.

— То, что мне пришлось видеть и пережить в период немецкой оккупации, — говорит свидетель Джинчвиладзе, — просто не вмещается в человеческом сознании: в восьмом корпусе госпиталя было собрано 400 тяжело раненых, нуждавшихся в немедленной оперативной помощи и находившихся в операционной и готовящихся к очередной операции, когда раздался глухой взрыв. Навстречу мне с криком бежали, санитарки. Оказывается, к госпиталю подъехали, эсэсовцы и, предварительно заколотив все входные двери, бросили в помещение две зажигательные бомбы. Первый этаж моментально охватило пламя. Огонь перекинулся на кровати, где лежали раненые. С загоревшейся одеждой они поползли к окнам. Многие были так слабы, что, не успев проползти нескольких шагов, падали мёртвыми. Тех же, кто успел добраться до окон и вылезти на подоконники, пристреливали из автоматов эсэсовцы, оцепившие здание кругом. Нельзя передать словами то, что происходило в этот момент: горящие люди метались по палатам, им нигде не было спасения — в помещении бушевал огонь, а за окнами подстерегали пули. Такая же сцена разыгралась и во втором этаже, куда вскоре перекинулся огонь. Нам удалось спрятать группу раненых на лестничной клетке и, когда эсэсовцы, видимо, думая, что все раненые погибли в огне, уехали, вытащить их через окна на улицу. Из 400 человек, находившихся в корпусе, спаслось не более 50.

Раненых, оставшихся в других корпусах госпиталя, постигла та же участь. Назавтра в госпиталь вновь приехал отряд эсэсовцев, и начался массовый расстрел. Эсэсовцы обшаривали все углы, подвалы. Некоторых раненых вытаскивали во двор и там расстреливали, других приканчивали на месте. Эта кровавая расправа продолжалась 4 дня. Трупы убитых 12 дней лежали, во дворе и в подвалах. Гестаповцы не разрешали их хоронить.