Сборник новелл ""

Спору нет, было в этом сумасшедшем что-то умопомрачительное. Вечером, после его ухода, они основательно потолковали о нем между собой.

– Слушаешь его, – сказал коротышка Гиз, – и точно пьян, ни гроша не потратив. Вроде и понятно, и непонятно – как по воздуху летишь; и смех берет.

– А мне как маслом по сердцу смазали: вдруг показалось, будто я богач богачом, – сказал Араго. – И не то что вот у меня, скажем, схоронено свое в дымоходе, а как если бы... ну, как если хоть сори деньгами – не переведутся.

– Мне он нравится, – сказал коротышка Гиз. – Мы с ним друзья.

– Это ты чепуху мелешь, – сказал Фуараль. – Он же полоумный. А дела с ним у меня.

– Я подумал, пожалуй, он и не такой уж полоумный, когда он сказал, что твой дом глядит из земли как старый череп, – сказал Гиз, неспроста небось отводя глаза.

– Может, даже и не обманщик? – спросил Фуараль. – Если хочешь знать, он еще сказал, будто дом похож на игральную костяшку посреди пустыни. Так как же, череп или костяшка?

– Я, говорит, из Парижа, – сказал Араго. – И прямо тут же: я, мол, американец.

– Да, да. Что и говорить, самый настоящий обманщик, – подтвердил Кес. – Может статься, мошенник из мошенников-недаром разъезжает по всему свету. Но, к счастью, вдобавок полоумный.

– Вот и покупает дом, – сказал Лафаго. – Были б мозги при нем, он бы – этакий-то обманщик – забрал его себе, и все тут. А так покупает. За тридцать пять тысяч франков!

– Человек полоумный, будь он семи пядей во лбу, все равно что вывернутый мешок, – сказал Араго. – А если он вдобавок набит деньгами, то...

– ... то деньги так и сыплются, – продолжил Гиз.

Чего же лучше-то. Все с нетерпением поджидали чужака. Фуараль побелил дом, прочистил дымоходы, повсюду прибрал. И уж будьте уверены, хорошенько все обыскал на случай, если покойный тесть три года назад где-нибудь что-нибудь схоронил, а тот дурень об этом как-нибудь прослышал. С парижанами, с ними держи ухо востро.

Чужак возвратился, и его пожитки целый день перевозили на мулах от шоссе, где они были сгружены с машины. К вечеру все собрались в доме – свидетели, помощники и прочие. Оставались сущие пустяки – получить денежки.

Фуараль намекнул на это деликатней деликатного. Чужак заулыбался, без всяких проволочек сходил в комнату, куда свалили его скарб, и живо принес какую-то книжечку, всю из маленьких billets, вроде тех лотерейных, какие пробуют вам всучить в Перпиньяне. Он оторвал верхний билетик.

– Пожалуйста, – сказал , он, протягивая билетик Фуаралю. – Тридцать тысяч франков.

– Не пойдет, – сказал Фуараль.

– Что еще за новости? – удивился чужак.

– Таких бумажечек я навидался, – сказал Фуараль. – И написано на них, друг мой, было не тридцать, а триста тысяч. Только потом тебе говорят, что они не выиграли. Нет, мне бы лучше деньгами.

– Это и есть деньги, – сказал чужак. – Все равно что деньги. Предъявите это, и вам выдадут тридцать тысячефранковых кредиток, таких самых, какие я вам дал в тот раз.

Фуараль слегка опешил. В здешних краях принято рассчитываться под конец месяца. Опасаясь сорвать сделку, он положил бумажонку в карман, распрощался и пошел в деревню следом за остальными.

Чужак освоился и вскоре со всеми перезнакомился. Фуараль, у которого на душе кошки скребли, исподволь выспрашивал его. Оказалось, что он и правда из Парижа – там он жил; и в самом деле американец – оттуда родом.

– А во Франции, значит, родственников нет? – спросил Фуараль.

– Никаких родственников.

Так-так-так! Ну, Фуараль надеялся, что с деньгами все обойдется. Однако дело-то было не только в деньгах. Никаких родственников! Тут не мешало поразмыслить. Фуараль отложил это дело на потом, чтобы толком обмозговать как-нибудь ночью, когда сон на глаза не пойдет.

В конце месяца он взял свою бумажонку и отправился за деньгами. Дуралей сидел под ясенем почти нагишом и знай себе разрисовывал кусок холста. И что бы, вы думали, он взялся рисовать? Да паршивые оливы Рустана, с которых на людской памяти ни оливки не сняли!

– В чем дело? – сказал полоумный. – Я занят.

– Вот, – сказал Фуараль, протягивая бумажку. – Мне деньги нужны.

– Ну и какого же дьявола, – спросил тот, – вы пристаете ко мне, а не получаете свои деньги?

Фуараль еще ни разу не видел его таким сердитым. Хотя вообще-то известно: тронь весельчака за мошну – и куда все веселье делось?

– Послушайте-ка, – сказал Фуараль, – это дело очень серьезное.

– Нет, уж лучше вы послушайте, – сказал, чужак. – Вот эта штука называется чек. Я дал его вам, а вы с ним ступайте в банк. В банке вам дадут деньги.

– В каком банке? – спросил Фуараль.

– В вашем банке. В любом банке. В перпиньянском банке, – сказал чужак. – Поезжайте в Перпиньяв, и дело с концом.

Фуаралю все же очень хотелось получить наличными, и он объяснил, что он человек бедный, а в Перпиньян целый день проездишь, и слишком это накладно выходит для такого, как он, самого что ни на есть бедного человека.

– Ну вот что, – сказал чужак. – Сами знаете, что барыш вы отхватили преизрядный. Не мешайте мне работать. Езжайте с чеком в Перпиньян, оно того стоит. Я вам свое заплатил с лихвой.