Сборник новелл ""

Генри словно выполз из глубокого колодца на нечто вроде твердой почвы. Пейзаж вокруг него нисколько не походил на тот, что остался внизу, а напоминал индийский рай, изобилующий лесистыми долинами, беседками, ибисами и всякой всячиной. Однако изумление и восторг Генри были вызваны не столько прелестями ландшафта, сколько присутствием некой юной особы в одной из беседок, а беседка по странной случайности была наводнена венками, балдахинами и пологами, заросла зеленью и пестрела цветами, испускавшими дурманящий аромат. Девушка, являвшаяся, бесспорно, не кем иным, как гурией, обворожительным существом в крайне легком одеянии, явно ожидала Генри и приветствовала его с экстатическим пылом.

Генри, достаточно любвеобильный по природе, обвил руками шею девушки и пристально посмотрел ей в глаза. Они были поразительно красноречивы. Они, казалось, вопрошали: «Отчего бы и не побаловаться, пока светит солнышко?»Идея пришлась Генри весьма по вкусу, и он запечатлел на губах девушки длительный поцелуй, со смутным и беззаботным неудовольствием подсознательно отметив доносившиеся снизу завывания и вопли жены.

«Если у человека есть хоть капля такта или деликатности, – подумал он, – разве он позволит себе завывать и вопить в такую минуту?» И тут же перестал думать о жене.

Нетрудно вообразить его разочарование, когда сладостные объятия, в которых он покоился, вдруг разомкнулись. Он обернулся: перед ним предстала жена, доведенная до исступления, багровая от ярости, с демоническим гневом в очах, с зажатым в зубах страшным ятаганом.

Генри попытался встать, но жена опередила его и, не успел он спустить на пол левую ногу, угодила ему огромным зазубренным острием в филейную часть, в результате чего Генри не осталось ничего другого, как пасть ниц к ее ногам.

– Побойся бога! – вскричал он. – Это же фокус. Часть представления. Не принимай это всерьез. Помни о публике. Представление должно продолжаться.

– Оно и будет продолжаться, – заверила доблестная половина, полоснув его по рукам и ногам.

– Ох уж эти зазубрины! – вскричал Генри. – Сделай одолжение, милочка, прошу тебя. Поточи лезвие о какой-нибудь камень.

– Для тебя, аспида, и такое слишком хорошо, – ответила жена, не переставая разить и кромсать. Очень скоро Генри остался без конечностей.

– Ради всего святого, – взмолился он, – не забудь пассы. Дай я тебе все объясню еще раз!

– К черту пассы! – сказала жена и последним взмахом снесла ему голову; голова покатилась как футбольный мяч.

Жена, не мешкая, собрала разрозненные останки бедняги Генри и побросала их вниз под аплодисменты и смех толпы, более чем когда-либо убежденной, что все это делается при помощи зеркал.

Затем супруга схватила ятаган и хотела было последовать вниз за мужем, не из мягкосердечного намерения вновь собрать несчастного, а с целью полоснуть еще разочек-другой по наиболее крупным кускам. Но тут она почувствовала на себе чей-то взгляд и, обернувшись, увидела божественного юношу с внешностью магараджи высшей Касты, совершеннейшего Родольфо Валентине {Валентине Родольфо – итальянский актер и танцор, кинозвезда Голливуда в 20-х годах, чье имя стало нарицательным для обозначения мужской красоты.}, в глазах которого явственно можно было прочесть слова: «Лучше возлечь на ложе страсти, чем воссесть на электрический стул».

Эта идея предстала перед женщиной во всей своей неоспоримой убедительности. Она помедлила лишь для того, чтобы просунуть голову в отверстие и крикнуть: «Вот что ожидает свинью мужа, который изменяет жене со скотиной туземкой», а потом смотала канат к себе наверх и вступила в беседу с соблазнителем.

Вскоре на место происшествия прибыла полиция. Вверху не было ничего, кроме воркующих звуков, словно там в свадебном полете кружили горлицы. Внизу в пыли валялись куски тела Генри, их уже облепили мясные мухи.

Толпа объяснила полиции, что это всего-навсего фокус, он делается при помощи зеркал.

– Вот как, при помощи зеркал? – сказал сержант. – Похоже, что об этого бедолагу разбилось самое большое из них.

НА ДОБРУЮ ПАМЯТЬ

Молодой человек быстрым шагом поднялся по тропинке из долины в гору, где, утопая в зелени, ютилась деревушка. Его взгляду открылись пруд, утки, выкрашенный белой краской придорожный трактир с качающейся вывеской-словом, все привычные атрибуты уютной, чистенькой, тихой горной деревушки, каких так много в Сомерсете.

Дорога, а по ней и молодой человек прошли по самому краю обрыва мимо белой калитки, за которой в глубине большого фруктового сада из зарослей кустарника поднимался ладный домик с видом на раскинувшуюся внизу долину. Необычайно доброжелательный на вид старичок копался в саду. Когда прохожий – Эрик Гаскелл – подошел к калитке, старичок поднял голову.

– Доброе утро, – сказал он. – Чудесное сентябрьское утро!

– Доброе утро, – ответил Эрик Гаскелл.

– Сегодня достал свой телескоп. Я теперь редко спускаюсь в долину. Назад взбираться тяжело стало. Вид из окна да телескоп выручают. С их помощью вроде бы знаю, что происходит вокруг.

– Что ж, это хорошо.

– Еще бы. Вы мистер Гаскелл?