Сборник новелл 'На полпути в ад'

Он глядел оробело и тупо, недоуменно разинув рот; наконец до него дошло истинное положение вещей. Очень многие из нас на его месте попытались быустановить какой-нибудь контакт, как-нибудь помочь или хоть преклонили колени - возблагодарить Творца за то, что, по милости его, нас минула чаша сия, или уж стремглав кинулись бы вон из теплицы во избежание досадных случайностей. Но разогретый алкоголем и закоренелый во зле молодой человек не испытывал ни страха, ни преклонения, ни благодарности. Когда он понял, в чем дело, по лицу его расползлась дьявольская ухмылка.

- Ха-ха-ха! - сказал он. - А где же старикан? Он оглядел растение, жадно высматривая дядю. Дядя вмиг отыскался: под ненадежным лиственным забралом обнаружилось лицо нашего героя в смятении сотни горьких чувств.

- Привет, Нарцисс? - сказал племянник. Воспоследовало долгое молчанье. Злобный негодяй был так доволен, что ему слова на язык не шли. Он потирал руки, облизывал губы и не мог наглядеться, словно ребенок на новую игрушку.

- Вот так влопался, нечего сказать, - заметил он наконец. - Да, теперь на нашей улице праздник. А как было наоборот, помнишь?

Легкий трепет мыслящего цветка выдал страдальца с головой.

- Ага, ты меня слышишь, - продолжал мучитель. - Чувствовать, наверное, тоже можешь. А ну-ка, попробуем?

С этими словами он протянул руку, ухватил мягкий завиток серебристой тычиночной нити из тех, что вроде бакенбард окаймляли цветочный лик, и резко дернул за него. Пренебрегая интересами науки, мерзавец не стал наблюдать нюансировку дядиной реакции: он был доволен уже тем, что дядю перекосило. Удовлетворенно хмыкнув и затянувшись вонючим окуг ком краденой сигары, он выпустил струю смрадного дыма в самый нос жертве. Вот скотина!

- Что, приятно, Иоанн Креститель? - нагло осведомился он. - Это тебе вместо дезинсекции. Знаешь, как помогает!

Что-то прошуршало по рукаву его пиджака. Он опустил глаза и увидел, как длинный стебель, в избытке снабженный губительными усиками, пробирается по сухой, шершавой поверхности. Вот он нащупал его запястье и впился; но усики были сразу отодраны, как пиявки, - не успели даже толком присосаться.

- Ух-х! - сказал он. - Таким, значит, манером это у вас делается? Я, пожалуй, не буду пока сюда соваться; присмотрюсь сначала. А то ищи потом свою голову на чужих плечах. Хотя в одежде-то тебя вряд ли так уж слопают.

Пораженный внезапной мыслью, он перевел взгляд с дяди на кузину Джейн, а с кузины Джейн обратно на дядю. Потом взглянул на пол - там, в тени орхидеи, валялся всего один смятый купальный халат.

- Ну да! - сказал он. - ОГО! Хо-хо-хо!

И, гнусно подмигнув на прощанье, он удалился из теплицы.

Мистеру Мэннерингу казалось, что он исчерпал страдания до дна. И все же он страшился утра. Его воспаленное воображение заполняло мрак бессонной ночи кошмарными, совершенно бредовыми видениями надругательства и пытки. Пытки! Нелепо, разумеется, было опасаться хладнокровной жестокости со стороны племянника. Пугало, однако, что ради возмутительного каприза, в угоду мальчишескому чувству юмора тот способен на любую безобразную выходку, особенно в пьяном виде. Он подумал о слизняках и улитках, о шпалерных решетках и секаторах. Если бы только злодей довольствовался оскорбительными шуточками, растрачивал бы его состояние, разбазаривал у него на глазах его драгоценное имущество; пусть бы даже иногда дергал его за бакенбарды, пусть! Тогда, быть может, и удалось бы со временем заглушить в себе все человеческое, унять страсти, покончить со всяким хотеньем и как бы привиться, погружаясь в нирвану растительной дремы. Но поутру он обнаружил, что это не так-то просто.

Племянник вошел в кабинет и, наспех скорчив глумливую гримасу родственникам за стеклом, сел к столу и отпер верхний ящик. Он явно искал деньги, иначе бы так не суетился. Наверняка он истратил все, что выгреб из дядиных карманов, и еще не придумал, как добраться до его счета в банке. Однако и в ящике кое-что нашлось: негодяй обрадованно потер руки, призвал кухарку и проорал ей в ухо беспардонные указания насчет закупки вина и крепких напитков.

- Да пошевеливайся! - рявкнул он, втолковав ей наконец, о чем идет речь. - Уж я подыщу себе прислугу порасторопнее, это ты так и знай! А что, прибавил он себе под нос, когда бедная старуха, уязвленная его грубым обхождением, заковыляла прочь. - А что, и подыщу - этакую горняшечку.