Сборник Новогодних рассказов

Наши губы двигались все быстрее, и я услышала, как дыхание парня начало спирать, словно он задыхается.

– Может, остановимся? Тебе, наверное, тяжело…

– Лучше помолчи, иначе я возьму тебя силой, – прорычал парень. Но этого и не придется делать. Потому что я хочу его сильнее, чем он меня.

В угол комнаты полетела сначала майка, а затем трусики, которые Август стянул одновременно с шортами. В мгновение ока, и сам парень остался без одежды и передо мной оказался его стоячий, как камень член. Парень обхватил мою талию руками, да так крепко, то, наверное, останутся отметины. Но меня это совершенно не беспокоило. Я получала неимоверное наслаждение, которого мне так не хватало эти два долгих месяца.

Мой стон превратился в крик, когда парень вошел меня и начал медленно двигаться, но этого казалось так мало. Хотелось больше, сильнее, что я показала ему, когда приподнялась и укусила Августа за ключицу. На его коже выступили капельки пота, когда парень ускорил темп. Они переливались в свете гирлянды, которую я повесила над кроватью (да, я украсила даже спальню, чтобы не думать ни о чем, кроме Нового года), сексуально стекали вниз, манили, как самый сладкий в мире мед. Я прикусила губу и закрыла глаза, откинув руки вверх. Август сжал запястья вместе, схватив их одной рукой, и прижал их к кровати. Каждый его толчок был все жестче, все жарче, все настойчивее. И мне хотелось, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось.

Парень наклоняется к моей груди и обхватывает губами припухший после его пальцев сосок, прикусывает, из-за чего я издаю еще один громкий стон, а затем проводит по нему дразнящими движениями языком.

– Август… Боже… – повторяла я и шептала, как мне хорошо.

Мышцы внизу живота напрягаются, и я выгибаюсь в спине, издав победный и самый яркий стон, на выдохе произнося его имя снова и снова, пока сладкая истома не заполнила все мое нутро. Август делает еще несколько толчков, а затем его тело содрогается.

Я подняла глаза и наблюдала за тем, как его лицо искажает прекрасное выражение удовлетворенности, а на руках, что снова держат меня за талию, ярко проглядываются выступившие вены.

***

– Ты телевизор-то включи, а то чего сидишь и в стену смотришь? – пошутила я, заметив, как Август пристально глядит куда-то вперед.

– Да я что-то задумался немного, – сказал он и встряхнул головой, схватившись за пульт. – Что будем смотреть? Голубой Огонек или Голубой Огонек?

– Голубой Огонек, конечно же, – ответила ему я, широко улыбнувшись, и поставила на стол ажурную хрустальную вазочку с крабовым салатом, что так любила. Я могла его есть месяцами на завтрак, обед и ужин, но не делала этого, так как могу им настолько объесться, что на Новый год я его просто видеть не смогу.

Так, стол накрыт, шампанское я принесла, Август включил ежегодный новогодний концерт, до полуночи осталось два часа. Мой взгляд пробежался по столу: на нем прекрасная белоснежная скатерть без единого пятнышка, напоминавшая мне снег, выпавший в раннее зимнее утро; два бокала, предназначенных именно для шампанского; еда и две фарфоровые тарелочки. Торт все еще охлаждается в морозилке – о нем Август еще не знает. Я поправила платье, купленное летом на какое-нибудь торжество, но ни разу ненадеванное, и присела на кожаный диван рядом с мужем.

Время тянулось как-то чересчур медленно, чему я была благодарна от всей души. Я с замиранием сердца глядела на Августа, пока он, в свою очередь, слушал песню Аллы Пугачевой и Кристины Орбакайте – Опять метель, подпевая. И так мы сидели до тех пор, пока на экране не показался Путин на фоне красной площади и Кремля, как это и бывает каждый год. Он говорил обо всем, что произошло за этот год, который принес очень много плохого. На моих глазах выступили слезы, когда речь зашла о самолете, который двадцать шестого числа упал в Черное море, и все его пассажиры канули в неизвестность. Столько людей… Столько потерь. И скоро не станет Августа…

Потом Президент заговорил о наступлении праздника, о планах на будущий год и успехах еще пока что нынешнего года. Любимый молча недовольно качал головой и уже был готов схватить бокал и выпить шампанское залпом.

– С праздником вас, с новым две тысячи семнадцатым годом, – закончил обращение Владимир Владимирович и на экране появились куранты, начавшие отсчитывать последние двенадцать ударов.

– Ну что, открывай шампанское, скорее. Я возьму бокалы, – наспех проговорила, поднимаясь на ноги.

Послышался хлопок и взболтанное шампанское потекло из горлышка прямо на руку Августа. Только это слегка насмешило нас обоих, и парень разлил напиток в сосуды. Наконец, мы начали считать, когда услышали бой курантов. Через стены я слышала, как тем же самым занимались наши соседи и люди во дворе дома, готовящиеся запускать фейерверки.

– Один! – закричали мы хором. – Два…

Я не переживу, если с Августом что-то случится.

– Три!

Мне так не хочется, чтобы он уходил.

– Четыре.

Разве он заслужил того, чтобы умереть в таком раннем возрасте от страшной болезни? Что он сделал такого, чтобы заслужить это?

– Пять.