Сборник "Один плюс один"

Рабиндрагурия — на удивление стройная черноволосая девушка с широко распахнутыми от ужаса глазами — была уже здесь. Она не была связана — в зале находилось десятка два крепких полуголых мужчин, и бежать девушке было совершенно некуда. Когда из люка в потолке выпал Фухе, принцесса невольно вскрикнула.

— Господин комиссар?! Что они с вами сделали?! Накачали наркотиками?! Изверги! Палачи! Теперь мы погибли!

(Рабиндрагурия узнала великого комиссара по фотографиям, которые давно собирала.)

— Я сам–м–м н–н–накачалс–с–ся! — с трудом выговорил Фухе и вновь отключился.

Тут глухо застучали барабаны, выбивая какой–то первобытно–жуткий, засасывающий ритм, участники обряда расселись по своим местам и затянули загробными голосами:

Кали–и–и, Кали–ма–а,

Кали–и–и, Кали–ма–а!..

— Калин–ка–а, малин–ка–а, — попытался Фухе включиться в общий хор, но комиссар все время сбивался с такта и потому вскоре бросил это занятие.

— Кого первого кончать сегодня будем? — спросил один из хористов у другого, очевидно, более осведомленного, не прекращая при этом петь.

— Мужика, — авторитетно заявил другой приверженец Кали, также не переставая петь. — Который комиссар. Он тут тугов искал, это нас то есть, а заодно наркотики. Нашел, однако. И нас, и наркотики — вишь, как обдолбился!

— А принцессу жалко, — вмешался третий туг.

— Теперь уж поздно жалеть. Если сюда попала — выход один…

Неожиданно в зале в одно мгновение наступила тишина, и никто так и не понял, откуда появилась одетая в серебро и чернь женщина с широким кривым ножом в руке.

— Главная жрица! — пояснил новичкам всезнающий туг.

— Мама! — вскрикнула Рабиндрагурия.

— Твою мать!.. — пробормотал Фухе.

— Теперь твоя мать — великая Кали! — просветила Рабиндрагурию женщина. — Скоро ты предстанешь перед ней.

— И ты меня зарежешь, мама?! — все еще не веря, всхлипнула принцесса.

— Всенепременно, доченька! А ты как хотела? Но сначала мой помощник Мумак Сингх зарежет вот этого дядю. Ты не бойся, дяде не будет больно — он «под кайфом». И тебя я тоже не больно зарежу…

Рабиндрагурия заплакала.

— Кали слезам не верит! — наставительно изрекла главная жрица.

Тем временем Мумак Сингх подтащил вяло передвигавшего ноги комиссара к алтарю, располагавшемуся перед статуей богини Кали, и взял протянутый ему главной жрицей ритуальный нож. Обернувшись, Мумак Сингх обнаружил, что Фухе стоит на четвереньках над алтарем, обхватив его руками, и, похоже, собирается блевать.

— Обдолбился, скотина, — проворчал помощник главной жрицы.

— Убей его поскорее, пока он алтарь… тово… не осквернил, посоветовала ему жрица.

Мумак Сингх наклонился над комиссаром и схватил его за шиворот.

— Ты готов к смерти? — спросил палач.

— А ты? — в свою очередь осведомился Фухе совершенно нормальным, и к тому же весьма злорадным голосом.

— Я?! А мне зачем? — не понял Мумак Сингх.

— А вот зачем, — охотно пояснил комиссар — и в руке его мелькнуло пресс–папье. Хрясь! — и голова Мумак Сингха очень красиво разлетелась на куски.

— Я же говорил — после моего удара не выживешь, — несколько запоздало заметил Фухе. В другой его руке уже был «Парабеллум».

— Джин, сюда!!! — что было сил заорал комиссар. — Принцесса — ко мне за спину! Вот тебе нож этого придурка — в случае чего отмахаешься. Пистолеты заряжать умеешь? Ну и отлично. Джин, Шива тебя побери, где ты шляешься?!! Сейчас мы без тебя всех их перебьем!

— Убейте их!!! — закричала пришедшая в себя главная жрица.

— Как бы пробуйте! — злорадно ответил Фухе.

К Фухе и принцессе со всех сторон бросились туги, на ходу доставая ножи, кастеты, велосипедные цепи, нунчаки, горлышки от бутылок и индейские томагавки; к счастью, огнестрельного оружия у врагов не было.

Фухе хладнокровно разрядил в нападающих всю обойму «Парабеллума», быстро передал пистолет принцессе на перезарядку, а сам тут же ударом пресс–папье проломил голову подбежавшего к нему туга с монтировкой в руках.

— Это вам не англичане с их войсками и пушками, — заметил комиссар, успокаивая еще одного слишком наглого туга. — Вы еще моего пресс–папье не нюхали!

Тут в дальнем конце зала раздался торжествующий рык, и во все стороны полетели откушенные руки и ноги.

— Я здесь, комиссаррр! — ревел Реджинальд, вгрызаясь в тела в ужасе вопящих тугов. — За ррродину! За свободу! Тьфу, какой гнусный тип попался! За Ферррдинанда Фухе! За пррринцессу! Что, это опять ты? Я же тебя только что съел! А, это был твой брррат! Ну тогда отпррравляйся вслед за ним!..

Принцесса наконец перезарядила «Парабеллум», и пистолет вновь оказался в руках комиссара. Снова загрохотали выстрелы, и несколько тугов упали, как подкошенные, так и не добежав со своими удавками до комиссара и принцессы. Главная жрица, увидев, что в живых осталась она одна, бросилась к потайной двери в углу зала. Фухе прицелился ей в спину, но принцесса вцепилась ему в руку.

— Не надо, господин комиссар! Это же моя мать! Я сама!

И, коротко размахнувшись, принцесса метнула широкий ритуальный нож в след убегавшей жрице. Сверкающим, бешено крутящимся колесом нож со свистом пронесся в воздухе и с хрустом срезал голову жрицы у самого основания шеи.