Сборник "Один плюс один"

Я снова дойду до знакомых ворот

И снова надежда последней умрёт.

XV. ОДИССЕЙ У АЛКИНОЯ

– Здесь медовей вино, здесь и нимфы куда голенастей,

Чем у вас на туманной Итаке, в козлиной глуши, –

Ну зачем тебе снасти, корабль, приключенья, ненастья?

Ты умом пораскинь, хитроумный, куда ты спешишь?

– Да, ты прав, богоравный, у вас и пирушка, и нимфы,

И прекраснее жизнь, чем на сотне козлиных Итак,

А на мне гончей сворой повисли клыкастые мифы,

И пульсирует сердце не в такт: это так, это так…

Если я, хитроумный, настолько обижен судьбой,

Мне ль желать, богоравный, судьбой поменяться с тобой?

XVI. ЛАБИРИНТ

Герои уходили на войну.

Бряцала медь, рыдали в спину жёны.

Когда мечу судьба быть обнажённым,

Нелепо помнить желтую луну,

Навстречу расцветающие лица

И поцелуй, которому продлиться –

Лишь в памяти.

Я в памяти тону.

Герои уходили воевать.

Орел Зевесов плыл над головами,

Дым алтарей стоял над островами

Гигантом. Мне вдруг вспомнилась кровать,

Сработанная из родной оливы,

Где довелось когда-то быть счастливым.

Кров, кровь, кровать…

Слова, слова, слова.

Герои уходили навсегда.

Радушность рая и бездушность ада –

Вы так близки! Старушка "Илиада",

Гекзаметр твой, как мертвая вода,

Омоет трупы – и, струясь потоком,

Врачуя раны, утечёт к потомкам…

Мой Телемах!

Ты – здесь, и в том беда.

Герои уходили на войну.

Парад был славным, правильным и пошлым.

Живой, распят меж будущим и прошлым,

Я ощущаю странную вину

За выбор между долгом и любовью,

За невозможность быть самим собою

Без лишней крови.

Лабиринт минут,

Мечусь твоим увечным коридором,

И минотавры распевают хором:

– Герои! Ах, герои! Ну и ну!..

СОНЕТ ПРО "ДА" И "НЕТ"

НЕПРАВИЛЬНЫЙ СОНЕТ

Увы, чудес на свете не бывает.

На скептицизма аутодафе

Сгорает вера в злых и добрых фей,

А пламя все горит, не убывает.

И мы давно не видим миражи,

Уверовав в своих удобных креслах

В непогрешимость мудрого прогресса

И соловья по нотам разложив.

Но вот оно приходит ниоткуда,

И всем забытым переполнен кубок:

Любовь, дорога, море, паруса…

Боясь шагнуть с привычного порога,

Ты перед ним стоишь, как перед Богом,

И все-таки не веришь в чудеса.

СОНЕТ N 155

Ушли во тьму поэзии года,

Года Петрарки, Данте и Шекспира,

Когда все споры из-за милых дам

Решала мигом шпага и рапира,

От комплиментов свадебного пира

Глаза невест блестели, как слюда,

И рыцарь добивался слова "Да!",

Сразив в бою дракона иль вампира.

Герои уходили в никуда,

Дабы алмазы всех сокровищ мира

Сложить к ногам любимой. Господа!

Мы перед ними – пакостней сатира!

Но столь далекий век был нас умней –

В нем нет международных женских дней!

СОНЕТ ПРО "ДА" И "НЕТ"

Никто, нигде, никак и никогда.

Заложник отрицательной частицы,

Я начинаю мерзко суетиться,

Оставшись на границе с "нет" и "да",

Горит в огне закатная слюда.

Готовятся кричать ночные птицы.

Все беды спят. Моей беде не спится.

Беда идет, торопится сюда.

Ее шаги текучи, как вода,

И взгляд ее острей вязальной спицы.

Допив коньяк, жую остатки пиццы,

А в небе загорается звезда.

На склоне дня не удержать рукой

Предчувствие, надежду и покой.

СОНЕТ О БОЛЬНОМ ВОПРОСЕ

Я – пасынок Большой Литературы.

Ропщу ночами и не сплю с женой.

Скажите, с кем вы, мастера культуры?!

Не знаю, с кем, но только не со мной.

И критики стоят ко мне спиной –

Филологов высокие натуры

Не переносят мерзкой конъюнктуры

И брезгуют столь низко павшим мной.

Иов на гноище, вечно пьяный Ной –

Таков я есмь. Микстуры мне, микстуры!

Читатель глуп. Читательницы – дуры.

Поп? Попадья? Нет, хрящичек свиной.

И все же я живуч, как лебеда.

Не мне беда, ребята. Вам – беда.

СОНЕТ О СОНЕТЕ

Восплачем же о гибели сонета!

Старик угас, стал дряхлым, впал в маразм;

Мешок костей – верней, костлявых фраз! –

Вчерашний день, истертая монета,

Фальшивый чек. Так мертвая планета

Еще летит, но гнусный метастаз

Разъел ей душу. Самый острый глаз

Не различит здесь тень былого света,

Не сыщет жизни: камень, лед и газ,

К дыханью непригодный. О, комета,

И та куда блистательней! Не раз

Мы сокрушались: был сонет – и нету…

Так муравьи, по-своему мудры,

Сокрушены морщинами горы.

СОНЕТ ЦУРЭНА

"Как лист увядший падает на душу…"

Цурэн

Как лист увядший, падает на душу

Моя тоска. Изгнанник, я один.

Ушедших бедствий раб и господин,

Я счастий новых безнадежно трушу.

Судьба брюхата. Срок пришел родин.

Младенец криком мне терзает уши –

Дитя-палач, рок сотрясает сушу,

Смеясь вослед: "Иди, глупец, иди!"

Ну что ж, иду. Я клятвы не нарушу –

Дабы перстами ран не бередить,

Сопьюсь, споюсь, оставлю позади

Друзей, отчизну… Сердце, бейся глуше!

Тоска, увядший лист, чей жребий – тлеть,

Ты рассекаешь душу, словно плеть!

ИЕРУСАЛИМСКИЙ СОНЕТ

Я не узнал тебя, Иерусалим.

Две первых буквы слив в едином вздохе

Твой древний рот жевал ломоть эпохи,

Насквозь его слезами просолив,

Но я был чужд. Так небу чужд залив,

В единой синеве лелея похоть,

А не любовь. Так ствол, поросший мохом,

Нимало не похож на свежий лист.

Ты не хотел спуститься, я – подняться,

Подозревая в вечности обман,

Боясь судьбой случайно обменяться –