Сборник памяти

Сегодня встал в 5 утра – надо и наукой заняться, не все же пни корчевать да из болотной жижи гнилые пни таскать! <…>

6 августа. Весь июль – в тяжкой работе в газетном зале; в день просматриваю 15–20 газетных подшивок. <…>

Вышла моя статья «Предметный мир литературы» в сб. «Историческая поэтика». Ну и что? Кто заметит, что это совсем новое?

Л. в Дубултах. Дачу мне строят медленно; езжу туда каждую неделю, разобрал завал бревен и веток, обрубил сучья. <…>

11 августа. 9–10 был у Вята – в его деревенском доме во Владимирской обл. Кольчугинского р-на. Настоящий деревенский – купили у кого-то из местных в деревне, из которой коренные жители почти все разбежались. Русская печь, низенькие притолоки, старые стулья, сеновал, сарай. Все, как в нашем детстве, – тех, кто приехал к Вяту на 50-летний юбилей: Жинов, Крючков, Лейко, я. Приехали на машинах. Пили, пели – больше всего мы с Жиновым. Косили – тоже мы с Жиновым. Читали свои стихотворные поздравления – тоже мы с Жиновым. Он оказался мне ближе по духу и пониманию поэзии, чем друзья-мушкетеры Лейко и Пономарев. Отдохнул душою от своего одиночества последних недель.

27 августа. <…> Квартира без Л. пуста; вообще тоскливо что-то. И давно.

24 сентября. Вот и лето прошло. Захотел стать собственником. Где он, дом?

30 октября. Таганрог. Только здесь, в гостинице «Таганрог» нашел полчаса, чтоб записать кое-что. <…> Во вторник 28-го ездили с Янисом на Истру, крыли олифой дачу. Выяснил, что сумма расходов превышает предполагаемую на 800–900 руб. Где взять такую сумму?

Приехав, узнал, что пришла верстка книги о Чехове в «Просвещении». Во вторник же читал до 4-х ночи, потом – с 7.30 утра, потом в метро, потом в институте, где оформлял командировку, потом туда приехала Л. и повезла верстку в «Просвещение». В ту же ночь, с 28 на 29-е, читал еще верстку к статьям в сб-ке Эйхенбаума. «Не находите ли Вы, Женя, что что-то густовата нынешняя осень»[26]. – «Да, густо».

30-го в 12.00 зашел в вагон и свалился на полку, проспав часов до 6 вечера.

В Таганроге сегодня был в музее, смотрел новую экспозицию.

Чехов, Чехов. Быть может, я смогу когда-нибудь сказать перед его тенью, перед его духом: я сделал для Тебя все, что было в моих силах.

20 ноября.

По радио: «…достичь 5000 л. молока в год от каждой коровы…» Как знакомо! Это же я слышал в детстве, в юности… Шли годы – двадцать, тридцать, сорок – а все еще собираются надаивать те же пять тысяч…

7 декабря. <…> Слова Вс. Рождественского: «Никого не обижающий ум». Слово найденó!.. Далеко – ох далеко! – не про всех, с кем так тесно я общался в последние три недели, можно это сказать.

Щенков (9) раздали и продали на Химкинском рынке – по 3 р. Точный расчет: если хозяин отдает даром – товар бросовый; 5 р. – уже много; 3 же – не деньги. Первую партию Маня продала за 25 минут.

Оставили одного серого в яблоках по имени Буцефал; сейчас сидит у меня на коленях и пытается грызть диссертацию Н. К. Бонецкой об образе автора.

На диване сопит Жука, на коленях теплый Буцефал, думаю о теории; и мир впервые за последние месяцы снизошел на душу, замороченную кому-то, может, и нужной, но не мне – суетой конференций, ученых советов, заседаний.

11 декабря. О, как беспощадно прав Чехов: в жизни нет никаких событий, все идет как идет, и не события движут ее, а что-то другое, неуловимое. Как я хотел напечатать «Предметный мир литературы» – и не надеялся (где?), и мечтал. Но вот работа вышла – и что же? <…> 12 лет (а с выхода его рецензии – 15) мне портит жизнь Бердников, но, боюсь, когда он уйдет, это тоже не окажется событием, а вольется в общее мелькание дней.

28 декабря, воскресенье. Лыжи, снег, лес – и на душе нет «тоски и злобы». Почему я об этом забываю и не прибегаю к этому целительному средству?..

20 лет тому назад умер дед, человек, которому я более всего обязан своим миропониманием.

<…>

30 декабря. <…> Занятия не движутся. Веду жизнь писателя: любуюсь природой, читаю и пишу стихи, размышляю, делаю заметки в записной книжке…

31 декабря. <…> Последние события[27] вселяют надежды, впервые после 68 года. Целое поколение, возросшее в застойное брежневское время, возмужало с отсутствием каких-либо надежд. Да и наше… Неужто и на наш закат печальный – неужто еще будет что-нибудь вроде 60-х годов?..

1987 Из записной книжки

21/I-87

Когда приходит тебе в голову мысль, которая кажется тебе новой, если не забьется твое сердце и не окатит тебя горячей волной, – значит ты не ученый и брось заниматься этим.

* * *