Сборник поэзии и прозы

Виктор жил один в своей квартире на третьем этаже. Однушка, ярко освещенная солнцем. Двадцатичетырехлетний холостяк занимался подработками — одному свет починит, другому обои наклеит или дров наколет старушке. Брал, сколько дадут. Просить цену стеснялся. Бывший ПТУ-шник, электрик по образованию, был холост. Кому нужны без денег и без машины парни? Вот он и сидел один в своей однушке. А пару раз приводил подруг, но увидев скромное жилище холостяка, они под каким-то предлогом уходили и никогда больше не появлялись в его жизни. Уставший от этих неудач, он и вовсе забыл про них. Работа-инет — все его дела. Вчера пришла мама из деревни навестить своего единственного сынка, и, как всегда, принесла кучу вкусностей, разных заготовок. «Как исхудал, — думала мама, — жену бы ему», — вздохнула горько и с какой-то безысходностью вынула пирог из духовки. В дверь забарабанили с такой силой, будто очень торопились и боялись, что их не впустят или вдруг не услышат. Какого же было его удивление, когда он обнаружил за порогом наряд милиции и ту самую обиженную до смерти женщину лет 40—45. Она закричала ему в лицо как-только открыли ей дверь:

— Мерзавец!! Как ты только мог!! — разрывая себе лицо в кровь и задыхаясь в слезах, кричала истошным криком она.

— Вас обвиняют в клевете. Согласно новому закону, принятому в 2000 году вас ожидает тюремное заключение или штраф в миллион рублей. Такова сумма морального ущерба вот этой гражданки…

«Приехали… — подумал Виктор. — Мама будет волноваться. У нее сердце». И, закрыв за собой дверь, крикнув маме, что это по ошибке, удалился вместе с пришедшими без приглашения гостями.

— Суд постановляет тюремное заключение сроком на 10 лет в колонии общего режима, — отчеканил судья, и все одобрительно зааплодировали, закричали «Браво». Как-будто посадив маньяка-убийцу, с чувством выполненного долга суд удалился. Его вывели под конвоем, скованного в наручниках, так не сумевшего оправдаться, не сумевшего защитить себя. В глазах матери был и укор и сожаление. Отец ее поддерживал за руку и что-то успокаивающе шептал на ушко, но она его не слушала. Она смотрела, как выводят ее любимого и единственного сына как убийцу или вора в законе.

«Сам виноват, — подумал Виктор. — Не мог язык за зубами держать. Разве есть в мире правда? И кому она нужна»? Его вытолкали и увезли на глазах у толпы, так и не сняв наручники. Обиженная до слез, женщина ликовала, вызывающе и победоносно смотря на него. Виктор потупил взгляд. Не время, чтобы пререкаться.

В холодной и сырой камере тюремного заключения, куда заточили Виктора, было полно народу. В три этажа нар заполнивших все помещение, валялись и сидели, не зная куда себя деть, люди. Замызганные, грязные, полуголодные, озверевшие лица, потерянные во мраке души. Посередине комнаты стоял засаленный железный, прибитый к полу четырехугольный стол. На столе грязные чашки и плошки. В углу, самом отдаленном, унитаз, один на всех, полностью забитый «кашей» и вонявший на всю комнату так, что запах врезался в ноздри как только заходишь с улицы. Душа не было. Вшивые и грязные «пациенты» нагло и с любопытством глазели на него. Тяжелая, железная дверь с крохотным окошком под самый верх, с грохотом захлопнулась. Вот и все — твоя новая жизнь… Под самый потолок камеры была прорезана дыра, заставленная решеткой напрочь, так что не вырвать ее и не сбежать. Через крохотное, узкое окошко проливал тусклый свет, падая по черным от грязи и копоти стенам, сползал на пол такой же грязный и холодный как все посещение.

— Смотрите, новенький! — ехидно сказал один из толпы. И тысячи грязных лиц потянулись за ним. Любопытство зашкаливало. «Сейчас будет цирк» — читалось на лицах. Кто-то толкнул его в бок железным кулаком, продвигая тем самым поближе к атаману. Тесный круг быстро обступил его. Все ждали, что будет дальше. Атаман быстро, одним движением руки, снял с него новые кожаные сапоги и натянул было на себя, но они со скрипом порвались на его лапах, предательски выпячивая грязные пальцы ног. Виктор захохотал. Было очень смешно видеть эту картину и озадаченное лицо главаря.

— Ха-ха-ха, — смех разрывал тишину. И тут же сильный, молниеносный удар в челюсть заставил его заткнуться, выплевывая черную кровь.

— Будешь мыть унитаз. Сегодня твоя очередь, — зловеще буркнул атаман. — Всем разойтись. Чего не видели?! — дав знак, чтобы все разошлись и, отбросив сапоги в сторону, сказал он.

— Я не буду, — тихо пробормотал Виктор. Было противно. Полный унитаз говна. Фу-уу.

— Чего? — переспросил атаман и добавил. — Еще как будешь! И завтра тоже, и вообще помалкивай!

— Не буду! — твердо повторил Виктор. И тут же получил еще один удар в челюсть. Выплевывая выбитый зуб, он старался не отрывать своего взгляда от атамана, и хотел было нанести ответный удар как…

— Смотри-ка, ершистый! — загоготали в толпе, и еще один удар отправил Виктора в нокаут. В тот день унитаз он не мыл.

На следующее утро его разбудили пинком в бок.