Сборник повестей. Книги 1-12

Покинув дом Дэвисов, Майкл Ричардc на взятом на прокат в агентстве Хертца "форде" поехал в полицейское управление. Представившись Полу Стивенсу, он узнал, что из нью-йорского отделения агентства уже звонили и заручились поддержкой городской полиции в расследовании. Пол Стивене был сама любезность. После первых фраз они с Ричардсом стали называть друг друга по имени и единодушно пришли к выводу, что дело на редкость дрянное и бесперспективное для расследования. Стивене дал Ричардсу прочесть все материалы, которыми располагала полиция, включая протоколы опроса свидетелей и заключения экспертов. Сейчас Ричардc внимательно изучал письмо, присланное похитителем, и фотографию Сэди Дэвис в разорванной майке.

— Ну, что скажешь, Майкл? — прервал наконец молчание начальник полиции.

— А ты сам что об этом думаешь? — откликнулся Ричардc.

— Я считаю, что это письмо писал человек несомненно местный и явно сексуально озабоченный, — задумчиво сказал Стивене, еще раз пробегая взглядом кривые пляшущие строчки письма. — Ты прочти, с каким вкусом и подробностями он описывыет все, что сделает с девчонкой, если ему не отдадут выкуп. Нет, ты послушай только: "… положу ее на спину, свяжу руки, раздену догола и буду бить кнутом до крови по самым чувствительным местам, пока она…" Тьфу, читать и то противно. Не-е-ет, уж ты мне поверь: тот, кто писал это письмо, либо половой извращенец, маньяк, либо просто сексуально озабоченный прыщавый мальчишка, который мечтает о женщине, но никак не может решиться.

— Постой, постой, — поднял от письма глаза Ричардc, — а что, если в деле был замешан кто-нибудь из поклонников Сэди Дэвис? Какой-нибудь щенок, которого ты сейчас так здорово описал?

На лице шефа полиции появилось выражение любопытства.

— У тебя что, есть предположение, что похитителей было двое? — с интересом спросил он.

— А у тебя что, есть доказательства, что он был один? — парировал Ричардc и засмеялся. — Ты лучше со мной не спорь. Я когда-то в детстве хотел стать адвокатом и все, ну буквально все мои близкие родственники, прочили мне блестящую карьеру. И знаешь почему?

— Ну, почему?

— Потому что я никогда ни одного их утверждения не принимал на веру — всегда требовал доказательств. Мать тогда запрещала мне дружить с Джеком Пачульски, потому что он плохой, а я спрашивал, почему он плохой? Она говорила: он ворует у соседей белье с веревок. А я спрашивал: кто это видел? И выяснялось, что никто конкретно этого не видел.

— А потом?

— А потом мы подросли, и мать стала говорить, что моя дружба с Джеком Пачульски до добра не доведет, потому что он связан с гангстерами: он ворует автомобили для их грязных делишек. А я опять ее спрашивал: где дока зательства? Кто может подтвердить это? И выяснялось, что никто.

— Так вы и продолжали дружить?

— Нет, у Джека завелись деньги, он заважничал и перестал со мной знаться, а потом и вовсе переехал из Бостона в Манхеттен.

— Слушай, это был случайно не тот Пачульски, которого посадили года два назад за ограбление страховой компании Макмиллана? Громкое было дело.

— Представь себе, тот самый.

— Значит, твоя мать все-таки была права, когда говорила, что он плохой.

— Конечно, она была права, но чтобы доказать это и посадить Джека на десять лет, мне пришлось в позапрошлом году изрядно попотеть.

Майкл Ричардc засмеялся, глядя на удивленное лицо Пола Стивенса, и добавил:

— Между прочим, я выступал главным свидетелем обвинения по делу Пачульски и после вынесения приговора подошел к Джеку прямо в суде.

— И что, он не пообещал пристрелить тебя, когда выйдет на свободу?

— Нет, он на меня даже не обиделся, сказал, что я всегда был такой дотошный и он жалеет лишь об одной вещи.

— О какой же?

— Вот я тоже его спросил об этом. А он так прицени-вающе посмотрел на меня и говорит: "Жаль, Майкл, чтo мы с тобой тогда раздружились в детстве. Сейчас и я бы был на свободе, и ты был бы богатым".

Из полицейского управления Ричардc вышел с адресом Маргарет Портленд.

В Стоунвилле жило около тридцати тысяч жителей, но, по словам Пола Стивенса, Дорис Портленд и ее дочь Маргарет знали чуть ли не каждого из них и не просто знали, а были в курсе всех их финансовых и особенно личных дел.

Мэгги Портленд оказалась маленькой вертлявой девчонкой со скошенным подбородком и остренькими, проницательными глазками, внимательно ощупавшими каждую деталь скромного костюма Майкла Ричардса. Майкл не преминул отметить про себя это обстоятельство, с удовольствием подумав, что от таких глаз мало что может укрыться.

Разговор с Мегги происходил на улице возле дома Портлендов. Майклу пришлось представиться родителям Маргарет и просить у них разрешения поговорить с ней наедине, так как ее мать, молодящаяся особа с такими же острыми глазками, постоянно вмешивалась в их разговор.

— Скажи, пожалуйста, Маргарет, неужели ты ничего не заметила в том человеке, который похитил Сэди, ничего особенного? Может быть, в его машине было что-то, что показалось тебе необычным?