Сборник повестей. Книги 1-12

— Подождите, — спокойно прервал его детектив, — вы же сами говорили, что ваша дочь не могла заснуть, прежде чем не попрощается с Катрин, так? Вы же говорили, что картина ей очень дорога, разве не так? И вы допускаете, что она могла оставить шедевр Дега в какой-то щели в горах, где его будут портить сырость, насекомые, а может быть, кто-то найдет и заберет ее себе? Я не допускаю такой мысли. Нет, Сэди не оставляла портрета Катрин в горах — она принесла его с собой.

— Но ее же привезли сюда полицейские, и у нее ничего с собой не было.

— Кроме мольберта!

— Но я сам лично открывал его, да и полицейские тоже. Там были краски, кисти, натюрморт, написанный Сэди, и больше ничего.

— Где сейчас ваша дочь?

— Отдыхает за домом в шезлонге. А что?

— Давайте поднимемся к ней в комнату, и вы покажете мне тот натюрморт. Вы его узнаете?

— Думаю, да. Правда, в тот момент мне было не до него, но я помню, то на нем были нарисованы красные астры.

— Хорошо, идемте, это займет всего минуту. Или вы против?

Дэвис пожал плечами и пошел вперед, Ричардc последовал за ним. Они поднялись по лестнице на второй этаж, толкнули дверь и вошли в комнату Сэди. Сразу было видно, что человек, живущий здесь, не просто увлекается, а живет живописью. Посреди комнаты стоял подрамник с натянутым холстом. Все стены были увешаны пейзажами и натюрмортами, написанными акварелью или гуашью. В основном это были бледно-сиреневые ирисы, нежные орхидеи, белые, почти бесплотные лилии. В картинах, несомненно, чувствовался талант, хотя им и не хватало силы, экспрессии. Над кроватью, покрытой светло-лиловым покрывалом, висел уже виденный Ричардсом автопортрет Сэди, не полностью прикрывая невыгоревший прямоугольник обоев, оставшийся от портрета Катрин. На тумбочке у изголовья кровати лежала стопка написанных на картоне натюрмортов, не поместившихся на стенах. Ричардc стал быстро просматривать их, потом уверенно вынул один и показал его Дэвису.

— Этот?

— Да, кажется, этот. Странно, он совсем не в стиле Сэди.

Мужчины пристальнее вгляделись в натюрморт и невольно залюбовались им. На картине гуашью на размытом бледно-зеленом фоне был написан большой букет роскошных осенних астр, полыхающих всеми оттенками красного цвета — от нежно-розового до темно-багрового. Пышные цветы в великолепии кричащих красок даже могли бы показаться вульгарными, если бы не были так красивы.

— Совершенно не ее манера, — в восхищении пробормотал Фред Дэвис. — Ее преподаватель в изостудии всегда говорил, что у Сэди не хватает темперамента.

— Да нет, — отозвался как бы про себя Майкл Ричардc, — я бы этого не сказал. Думаю, характером она пошла в свою прабабку, Катрин Кураж, судя по тому, как вы мне ее описали.

Он вынул из накладного кармана белоснежный носовой платок, намочил его в стоявшей на подоконнике вазе с белыми розами и слегка отжал. Подойдя к хозяину дома, он взял у него из рук картину с астрами и поставил на подрамник.

— Что вы хотите делать? — встревоженно спросил Дэвис.

— Хочу показать вам, как ваша дочь спрятала портрет прабабки, — ответил детектив. Он секунду полюбовался астрами, вздохнул — жаль такой красоты! — и несколько раз провел мокрым платком по картону.

Фред Дэвис, хотевший остановить его, вдруг отдернул руку, словно обжегшись, и невольно сделал шаг назад. С картона из-под смытой гуаши на него торжествующе и дерзко смотрели прекрасные глаза — нет, не Сэди, как на секунду показалось ему, — Катрин Кураж. Казалось, она смеется над ним, жалким, безвольным сластолюбцем, но в самой глубине ее горящих черных глаз чувствовались решимость и угроза.

Не выдержав этого взгляда, Дэвис повернулся и выбежал из комнаты. Когда Майкл Ричардc спустился в гостиную, Фред опять сидел в кресле у камина и держал в руке стакан с виски. Судя по цвету напитка в стакане, на этот раз мартини в него он не добавил. Лицо его было замкнуто и отчужденно.

— Вот что, мистер Ричардc, — он неприязненно взглянул на детектива, но тут же опустил глаза в свой стакан, — вы хорошо потрудились, я благодарен вам и считаю, что больше вам здесь делать нечего. Как только получу от вашего агентства счет, я тут же вышлю вам чек. В то, что вы тут мне наговорили, я не верю. Конечно, Сэди виновата в том, что для спасения своего любимого Дега придумала глупое похищение. Но Элизабет она не убивала. Нет! Один раз я уже поверил в такую чудовищную нелепость. Двенадцать лет я считал Элизабет убийцей, а она оказалась невинной. А теперь вы хотите, чтобы я поверил в то, что убийца — моя родная двчь?! И это при том, что у вас нет никаких доказательств этого! Бог уже жестоко наказал меня за подобную ошибку с Элизабет. Я не повторю ее еще раз. Прощайте, мистер Ричардc.

Детектив встал с кресла, испытующе посмотрел в лицо Фреда Дэвиса, который, нахмурившись, по-прежнему что-то разглядывал в своем стакане, и молча пошел к выходу. В дверях, не удержавшись, он обернулся и произнес с ноткой недоверия, но и сочувствия: